Елизавета Степановна молча стала стягивать с женщины сапоги и телогрейку:
- Не жарко так идти вам было, мама? А шо ж не казал никто? Кто вас привез?
Женщина трещала пятками, разминая их после долгой ходьбы. Потом все замолчали. Елизавета Степановна только и сказала Вике:
- Доня, узнаешь бабулю?
Вика плотно-плотно прижалась к уху матери и спросила шепотом:
- А как ее зовут?
- Матрена Захаровна, - громко ответила бабушка. - Потомственная казачка, внучка атамана Веретенникова, жительница Тундры, раскулаченная семь лет назад в тридцать третьем... поесть бы с дороги.
Вика оторопела и отчаянно проговорила:
- А я думала вы умерли...
Елизавета Степановна засуетилась: пошла звенеть пустыми чугунками.
- Ванька - в подпол, там огурцов набери и грибов, и...Вика, поди цыпленка поймай, принеси, того с крылышком.
Теперь у них были свои куры.
Матрена Захаровна заболела спустя неделю: отказали конечности. Ее пару раз возили в баню, протопить косточки - не помогло. Знахарка Зозулина-старшая передала своей старой подруге настой: Матрена обожгла еще и желудок. Оказалось, надо было по три капли на стакан молока. Поместили ее на печку, и она смолкла.
В довершение ко всему Матрена стала слепнуть. Она уже не видела ничего, когда к Сориным впервые приехал оперуполномоченный из НКВД. Матрена по шагам узнала его. Вздрогнула всем своим ссохшимся, малюсеньким тельцем и села на печке, как была, в исподнем.
Страшной показалась она тогда Вике, которая подсматривала через щелку из своей комнаты. Старуха сидела, укутанная в одеяло, непричесанная, седые космы ее, оттеняли и без того синее лицо. Раньше она была полной и загорелой. Вика помнила это. Она помнила лицо бабушки и ее юбку, помнила дом, в который их водили по воскресеньям, он и теперь стоит на повороте, возле клуба, его отобрали еще перед отсылкой Матрены с мужем - в неизвестном направлении в сопровождении двух уполномоченных из района. Одним из них был вот этот дядька, который теперь сидел за их столом посреди комнаты.
- Ну, как жить думаем дальше? - насмешливо, по-домашнему, спрашивал он, оглядывая помещение.
В доме было пусто, голые белые стены, пара лавок у окна, пара у стола, здесь, возле печки. Родительская кровать в другой комнате, соседней с детской. Отец сам строил этот дом для молодой жены.
Бабушка молчала. Дядька обреченно задавал вопросы, показывая всем своим видом, что задает их по долгу службы, потому, что у него роль такая, а сам он понимает всю несуразность своей роли.
- Ну, расскажите гражданка Веретенникова, как вы исправлялись в Советской тундре все эти шесть лет и как осознали свою вину перед Советской властью.