— Так… Его взбесило, что он от Кольца зависит. Руку на меня поднял, наглец… Но пришлось ему смириться — в противном случае, поскольку он уже столько натворил, без поддержки оказался бы в БЕЗДНЕ… Так что пришлось ему службу выбирать.
— Бездна… Это еще что?
— Место неупокоенных, несвободных душ — можно и так сказать. Ничто, пытающееся стать — нечто. Питающееся болью и страхом. Я не знаю, когда она возникла. Может, тогда… после Войны… Всеобщая мука Арты. И вот такие-то душонки она и поджидает. И зачем я его вытащил?!
— Как — вытащил? Так он там оказался? И после этого согласился служить?
— Нет, не совсем. Согласился, потому что представил, что его ТАМ ждет, — воображение у него богатое было. А оказался он там потом…
— Ну-ну… — протянул Мелькор, и в голосе его было нечто отчетливо неприятное. — И как он тебе служил? Воин хоть из него стоящий получился? — почти промурлыкал Вала.
— Да, разумеется, его же учили… — несколько озадаченно проговорил майа: что-то в интонации Учителя обещало подвох. — Как понял, кто он и что он, даже потом во вкус вошел, такое творил — сам… Он всегда был жесток! И равнодушен. — Майа чувствовал, что пустые глазницы внимательно смотрят ему в глаза, и замялся. — Я его только проучить хотел, чтобы знал свое место. Он же понял все! Ему нравилось — лететь над землей черным ветром, приводя в ужас врага, плясать в пламени горяших городов, быть неуязвимым страхом Арты… Да он был хуже всех, потому что ему на все плевать было, кроме развлечений… И Тьма его влекла, я ему столько рассказывал, он часто насмехался над светлыми преданиями и вообще был циничен… Если бы не эта девчонка…
Гортхауэр осекся, оборвав рассказ, это было лишнее, как же он вовремя не остановился… Опасливо взглянул на Мелькора, и… тот коснулся его сознания — впервые, наверное — так. Жестко, напролом. Немного брезгливо. Хотелось взвыть от ужаса и унижения. Как тогда, когда Крылатый услал майа из Аст Ахэ. Только теперь уже ничего не исправить… Гортхауэр, тихо застонав, сжался в отчаянии у ног Валы. Мелькор, не обращая на это внимания, продолжал просматривать то, что помнил его Ученик, а память бессмертных не знала осечек. Тогда, когда Учитель впервые разгневался на него, Гортхауэр готов был бежать не то что в Валинор, а хоть за Круги Мира… А теперь — какая ирония — за этими самыми Кругами только что обретенный после стольких лет разлуки Учитель гневается… презирает…
Теперь Мелькор не захочет больше его видеть — никогда. Прогонит — навсегда. Отчаяние, убивающее всякую способность мыслить, удушливым смерчем захлестнуло его, заставив скорчиться от невыносимой муки. Теперь — все. Отшвырнет… Он ничего не видел, а затем из кровянисто-мутной мглы послышался голос Черного Валы, растерянный, полный тихого, бессильного отчаяния: