Он поехал в Медведково. С одной стороны, это было достаточно далеко от его дома, а с другой, линии подземных коммуникаций здесь были старыми, так что можно было не бояться застрять в какой-нибудь слишком узкой трубе. Кроме того, в Медведково он провел детство, здесь до сих пор жила мама, и Чек мог с закрытыми глазами нарисовать каждый фонарный столб и каждый канализационный люк на территории десятка кварталов.
Он вернулся домой далеко за полночь, проведя под землей наедине с компьютером около двух часов. Это были тяжелые два часа: ему все время казалось, что вот-вот из-за поворота широкой кирпичной трубы блеснет свет мощных ручных фонарей, и властный голос прикажет ему поднять руки и не двигаться. С сырого кирпичного свода мерно капала вода. Тяжелые холодные капли с завидной точностью падали Чеку за воротник, заставляя ежиться и зябко поводить плечами. Воздух здесь тоже был сырой, неподвижный и какой-то мертвый. Несмотря на то, что в трубе было довольно прохладно, Чек очень быстро взмок от нервного напряжения. Ему было страшно, но в то же время им владел знакомый азарт, многократно усилившийся из-за сложности поставленной Чеком перед собой задачи. Впервые в жизни Чек чувствовал себя главным героем какого-то крутого боевика, где бесстрашный одиночка рискует вступить в единоборство с могущественной организацией.
Где-то на задворках его сознания шевельнулась скользкая мыслишка: да бог с ним, с Аверкиным! Бог с ним, с тем примитивным шантажом, который он затеял! Раз нащупав тропинку в это хранилище бесценной информации, по ней можно ходить долго, и продавать данные, которых нет ни у кого в целом свете, тем, кто может дать за них по-настоящему большие деньги. Чек немедленно задавил эту мысль в самом зародыше: несмотря на молодость, идиотом он не был и понимал, что игры в шпионов кончаются плохо. Одно дело - мелкий шантаж, и совсем другое - то, что уголовный кодекс недвусмысленно именует изменой Родине. Перспектива провести остаток жизни за проволокой в компании особо опасных маньяков, убийц и насильников Чеку не улыбалась.
Он работал с филигранной точностью сапера, обезвреживающего хитроумную систему начиненных мощной взрывчаткой ловушек и мин-сюрпризов, или проводящего операцию на сердце нейрохирурга. Его пальцы порхали по клавиатуре ноутбука с немыслимой скоростью, глаза не отрывались от мерцающего экрана. На исходе второго часа этого каторжного труда в мозгу у него тихонько звякнул тревожный колокольчик: Чек почувствовал, что его или уже засекли, или вот-вот засекут. Он привык в подобных случаях безоговорочно доверять своей интуиции и потому свернул свое оборудование и покинул подземелье со всей быстротой, на которую был способен.