– Я возьму этот вопрос под свой личный надзор, – пообещал Альберт.
– Вот-вот, возьми. И если что, головой ответишь. – Князь ненадолго задумался. – Постой, но я что-то не припомню у нас никого с очертаниями, как у меня. Значит, чужой?
– К нам со стороны никто не проникнет! – бурно запротестовал барон. – Ведь в нашем кремле и стены, и крепостной ров, и стража знаете какая!..
– Знаю, – отрезал князь. – Нынче ночью она проявила себя у всей красе… Погоди, а если это был Грендель, оборотень проклятый?
– Исключено. Наши люди за ним плотно приглядывают, и тут же сообщили бы, если бы он исчез из их поля видимости. – Альберт деликатно прокашлялся. – Ваша Светлость, а не связано ли это, гм, ночное происшествие с появлением здесь князя Длиннорукого?
– Вздор! – бросил князь Григорий. – Длиннорукий удвое меня ниже и удвое толще. Да и слишком он глуп для таких дел. Но приглядеть не мешает -он, хоть и дурак, но до чужого добра ох как охоч. Если, конечно, называть добром тот хлам, что валяется в двадцать первом амбаре.
– Для кого хлам, – вздохнул барон, – а для кого и нет.
– Для Длиннорукого – точно хлам! – самоуверенно перебил князь. -Ну, все у тебя?
– Все. Только вот князь Длиннорукий опять к вам просится. Прикажете впустить?
– Впусти. A сам ступай. И чтоб до вечера запоры сменили!
Угодливо кланяясь, Альберт вышел вон, а на его место заступил князь Длиннорукий.
– Ну, с чем пришел? – хмуро осведомился князь Григорий.
– Чертовски хочется работать, – простодушно заявил беглый градоначальник.
– Похвально, – процедил князь Григорий, – а то у меня тут лодырь на лодыре и лодырем погоняет.
– A я не из таковских, – подхватил Длиннорукий, – я работу люблю. Вот в Царь-Городе с утра до вечера делом занят был!
– По столу плясал? – ехидно подпустил князь.
– Да что ты меня всякий раз этим столом попрекаешь! – слегка обиделся Длиннорукий. – A я много чего полезного сделал, вот хоть бы дерьмопровод построил…
– Ну, положим, не ты, – хмыкнул Григорий. – Потерпи немного, вот займем Царь-Город, будешь снова при дерьме. То бишь при деле.
– Токмо о том одном и мечтаю! – с жаром души подхватил Длиннорукий. – A вот у тебя, князь Григорий, на конюшне непорядок. Главный конюшенный -осел, в лошадях ни беса не смыслит. Конюхи – то же самое…
– Узнаю, – скривил тонкие губы князь Григорий.
– Чего узнаешь? – слегка опешил Длиннорукий.
– Узнаю своего старого друга князя Длиннорукого. Все у тебя дураки да ослы, один ты умный.
– A что делать, коли так оно и есть, – продолжал царь-городский беглец. – A этот твой душегуб Петрович, так и вовсе олух. Просто умоповрежденный какой-то. Говорит, будто за ним ночью охотится какой-то, прости господи, людоед, а днем какая-то ненасытная баба домогается его плоти. И токмо теперь он спокойно вздохнуть может, поскольку они оба уже неделю как из твоего кремля отъехали.