– Вы промокнете насквозь. Садитесь, я подвезу вас. Мне нужно на 26-й дистрикт, а потом я подброшу вас до ворот.
– На 26-й? – переспросила она. – А мне на 25-й, это рядом. Высадите меня там, а к воротам мне не нужно.
У нее был легкий акцент, но сразу не определишь, какой именно. В Нью-Йорке столько всяких акцентов. Такого, с придыханием и вспархивающей в конце фразы интонацией, Мишу слышать не доводилось.
Поехали. По правилам приветливости, женщине следовало бы щебетать без умолку, благодаря Миша за его консидерацию, но женщина молчала. Миш искоса посмотрел на нее. Стильная штучка. Из тех, кто много о себе понимает. Нью-Йорк полон представительниц этого биологического вида. Привыкла, что мужчины на нее пялятся. Но Миш уже миновал возраст сексуальной экспансии, никто кроме Дороти ему был не нужен. Он стал смотреть вперед, на дорогу.
Однако ехать и молчать было странно.
– Я видел, вы были около могилы… – полувопросительно сказал он, чтобы, если ей не хочется отвечать, она могла просто кивнуть.
Ее ответ был полнее, чем он ожидал:
– Да, там похоронен человек, которого я любила.
Сказано это было спокойным, даже рассеянным тоном. Миш снова скосил взгляд. Женщина сидела полуотвернувшись, смотрела в окно.
– У меня здесь много дорогих людей, – продолжила она и вздохнула – печально, но не так чтобы очень. Так говорят о тех, кто умер давно, и скорбь успела притупиться. – Я навещаю их каждый день.
Надо же, каждый день, подумал Миш. Это объясняет, почему она положила только один цветок, иначе, как говорила покойная бабушка, deneg ne napasyosbsya.
Раздался металлический щелчок – это женщина зажгла тонкую сигарку с золотым ободком.
– Простите, – быстро сказал Миш. – Но моя жена и сын не любят, когда в машине пахнет табаком. Я вынужден просить вас…
Он опустил стекло с ее стороны.
Но женщина не выбросила сигару, а, наоборот, выпустила струйку пряного дыма и повернула свою голову к Мишу. Ее глаза через вуаль насмешливо блеснули.
– А если я за это заплачу? – засмеялась она. – Не деньгами. Я погадаю вам по ладони.
И сделала довольно странную вещь – не дожидаясь разрешения, сняла с руля его правую руку. Пальцы у нее были очень горячие, это ощущалось даже через перчатку.
Выдернуть руку было бы невежливо, поэтому Миш делать этого не стал. К тому же, быть откровенным, он растерялся – несанкционированный телесный контакт в его кругу был редкостью.
– Вы проживете еще сорок девять лет… Да, сорок девять… – Женщина говорила медленно, время от времени потягивая сигару. Странно только, что смотрела она при этом не на ладонь Миша, а ему в глаза.