Он кивнул – эта цифра примерно совпадала с его собственными прогнозами.
– Похоронят вас в Грин-Вуде…
Он снова кивнул. Эта дедукция его не впечатлила. Если встречаешь человека на кладбище, резонно предположить, что у него здесь семейный участок или что-то этого сорта. Во всяком случае, это догадка хорошей вероятности.
– …На 49-м участке, моем самом любимом, – сказала женщина, и Миш был вынужден схватиться за руль обеими руками – машину дернуло в сторону, такая с ним произошла непроизвольная реакция.
– Откуда вы знаете?! – воскликнул он.
Она снова взяла его ладонь и теперь взглянула на нее.
– Здесь так написано… Да, на 49-м, никаких сомнений. И что через 49 лет, тоже несомненно… Unless[24]… – Тут она встрепенулась и огляделась вокруг. – Ах, это 25-й! Остановите!
Миш рефлекторно нажал на тормоз, и она вышла. Не попрощалась, не поблагодарила. Шла к отдельно стоящему мраморному обелиску, на ходу отделяя от своего букета цветок.
– Что unless? – спросил Миш, высунувшись из машины, но не очень громко, потому что на кладбище громко говорить не полагается.
Она не услышала.
Тогда он пожал плечами и поехал дальше.
Дождь закончился. В салоне пахло сигарой и лиловыми цветами – запах был приятный, но какой-то нервный.
Как и следовало ожидать, вариант на 26-м оказался дрянь, с 49-м не сравнить, поэтому Миш вернулся в контору и подписал предварительный контракт.
Вернувшись домой, сообщил жене – та кивнула и заговорила о другом.
А в воскресенье утром, неожиданно для самого себя, Миш сказал:
– Знаешь, Дороти, я думаю, я съезжу туда еще раз, посмотрю. – И пошутил. – Как-никак нам с тобой там бичевать до Судного Дня, а это сверхдолгосрочный инвестмент.
Выехав на вчерашнюю аллею, сбавил скорость до пяти миль. Вертел головой, высматривая свою вчерашнюю спутницу. Сделал один круг, второй. Уже решил было, что ее слова о каждодневном посещении кладбища были преувеличением, но тут заметил знакомый тонкий силуэт: шляпка с вуалью, брючный костюм – не такой, как вчера, но не менее элегантный. Сегодня женщина была с бархатным, расшитым блестками саком.
Она стояла возле узкого памятника, опустив голову. На звук остановившейся машины не обернулась.
Миш вышел, приблизился.
Памятник был необычный – ни имени усопшего, ни дат. На темно-красном мраморе лишь изображение игральной кости, повернутой шестеркой, причем пять точек черные и лишь одна белая.
Миш был так удивлен дизайном обелиска, что спросил не о том, о чем собирался:
– Кто это?
(А хотел спросить: «Что означало ваше вчерашнее unless?» Затем и на кладбище приехал.)