У меня осталось неприятное ощущение, что его незрячие глаза проникают гораздо глубже, чем мне хотелось бы. Я не забыл его слова. …один из света и один из тьмы… последняя битва… А как он сумел рассказать женщинам, что Александр ранен, еще до того, как нашел нас?
Когда солнце немного поднялось над дюнами, я подошел к капитану. Совари сидел, опустив подбородок на руки, и с тоской глядел на спящего принца.
– Мы должны позволить этим женщинам осмотреть его, капитан. Они не императорские лекари, но зато знают, какие лекарства можно достать в пустыне. У нас с тобой есть только один способ помочь ему, и он не скажет нам за это спасибо.
Совари угрюмо поглядел на меня, потом отвел глаза.
– Мой долг защищать его жизнь. Кто знает, каким ядом напичкают его эти оборванки? – Фесса подошла ближе, и Совари замахал на нее руками. – Что эти нищие понимают в целительстве? Не больше, чем местные шакалы или ведьмы из Трида. Если ногу оставить, гангрена убьет его.
Я собирался возразить ему, но меня перебил слабый голос:
– Вы не отрежете ее. Не отрежете. – Александр не открывал глаз, но его кулаки сжались, он был готов умереть, но не сдаться.
– Конечно нет, мой господин, – заверил принца Совари. – Только в том случае…
– Ни… в… каком… – Слова падали тяжелыми камнями. – Нет.
– Как прикажете, мой господин. Разумеется.
Я поднял глаза на капитана, он неохотно пожал плечами. Совари не успел произнести и слова, а женщины уже были здесь, отодвинув нас в сторону. Прежде чем мы успели опомниться, задымился костер, появились шерстяные подстилки и корзины с различными корешками и сушеными листьями. Они разрезали наложенную нами повязку, – нога Александра выглядела еще хуже, чем накануне. Я не думал, что такое возможно. Принц не пошевелился. Он потратил на несколько сказанных нам слов все свои силы.
– Квеб, – позвала Сарья. – Нам нужна свежая кошона. – Мальчик кивнул и умчался, оставив старика сидеть у стены, где он вскоре и задремал.
Сарья перетерла сухие корни дурно пахнущей молочной травы, растущей под стенами, вскипятила серый порошок, слегка остудила, разложила дымящуюся массу на грубом холсте, потом снова опустила в кипящую воду. Пока Манот смывала горячим отваром грязь и кровь с раны, Фесса нагревала масло нагеры в глиняном горшке, добавляя в него какие-то листья. Она помешивала массу два часа, вдыхая ее запах и пробуя кончиком языка капли с ладони.
Солнце поднялось выше, прогнав ночную прохладу. Квеб принес Сарье какие-то серо-зеленые сорняки, потом подошел к старику и сказал, что готов проводить его в постель, где тот сможет досмотреть свои сны. Гаспар сонно протестовал, пытаясь сесть прямо.