Лацис, по привычке, подошел к широкому окну кабинета. На город уже давно опустилась недобрая свинцово-серая ночь, и купола Софийского собора стали белесыми, похожими на слитки черненого, старинного серебра. По лицу Лациса бродили отблески каких-то мыслей.
– А может, все-таки взять Осадчего? – неуверенно предложил Фролов.
Лацис не ответил. После долгого молчания сказал:
– Вариант первый. Безаковская еще не была явкой. Но предназначалась… Если Осадчего не возьмем, значит, явка надежная… – Но тут же замахал руками: – Нет! Не то! При чем здесь остальные четыре адреса? Наконец, при чем здесь весь текст донесения Кольцова?
И снова – настороженная тишина, полная невысказанного собеседниками недоумения. Только мерный и неутомимый звук шагов Лациса.
– Вариант второй. Динамит хотели забросить на Безаковскую. Но кто-то или что-то помешало. И тогда Щукин послал Осадчего выяснить, что случилось… – И снова Лацис тут же сам себе досадливо ответил: – Тоже ерунда! Не вписываются другие адреса!.. И вообще все это не из той оперы… Дай характеристику этих адресов, – после некоторого раздумья тихо попросил он.
Фролов взял в руки список и неторопливо стал рассказывать:
– На Жилянской Осадчий интересовался Гриценко. Это бывший управляющий банком. Умер год назад. Сейчас в его особняке детский приют… На Прорезной вертелся возле восьмого дома. Кем интересовался – неизвестно. Спугнул милиционер… Ну и о Безаковской вы знаете.
– А четвертый адрес? – сощурив глаза, напомнил Лацис.
– На Александровской? Бродит по улице, тоже кого-то ищет.
Тяжелая и душная ночь постепенно почернела, утяжелилась. И вот уже Фролов перестал видеть лицо Лациса. Только силуэт его время от времени проецировался на окно и снова растворялся в голубой темени комнаты.
– Может, свет зажечь? – спросил Фролов.
– Не нужно. Так лучше думается…
Он долго ходил по темному кабинету. Молчал. Вдруг резко остановился и застыл, глядя в одну точку. Затем подошел к выключателю, повернул его – кабинет залил электрический свет. Вынул из книжного шкафа тоненькую книжицу, стал ее нервно листать. Несколько раз удовлетворенно хмыкнул, затем сказал Фролову:
– А хочешь, я скажу тебе, к кому шел Осадчий на Прорезную?.. К господину Тихомирову! Бывшему владельцу скаковых конюшен при городском ипподроме.
– Та-ак? – даже опешил ко всему привыкший в общении с Лацисом Фролов.
– На Александровской, вероятнее всего, будет интересоваться известным кондитером Герцогом.
Пораженный Фролов подошел к Лацису, протянул руку к книге.
– Что это такое?
– Это?.. – улыбаясь, переспросил Лацис. – Всего лишь телефонный справочник. Я тебе говорил – я Щукина хорошо знаю. Столкнулся с ним в январе пятнадцатого года. Он тогда был прикомандирован к жандармскому корпусу, для активизации его работы. А я, понятно, нелегально жил под Москвой, в районе Петровско-Разумовского, и у меня на квартире размещалась наша подпольная типография…