— Эх ты, студент, — вздохнул чистильщик. — Как тебя зовут хоть?
— Кофи. Я здесь уже полдня, но мне никто так и не объяснил, в чем заключается моя работа.
— Видишь ли, Кофе, — с расстановкой начал чистильщик, — мы все когдато собирались зарабатывать, а не пропивать. Верно, Игнатьев?
— Ну. — только и сказал старший смотритель.
— Но это оказалось невозможным, Кофи! Оказалось, что денег платят так мало, что нормально на них жить нельзя. А когда человек живет ненормальной жизнью, ему остается только одно. Пить, пить и еще раз пить! Кстати, меня зовут Володей.
Чистильщик протянул мозолистую шершавую руку. Кофи пожал ее.
— У меня все равно нет денег, — угрюмо сказал вождь.
— Это ерунда. Деньги как навоз: сегодня нет, а завтра — воз, — продекламировал Володя. — Главное, чтобы ты влился в коллектив. Для этого мы снизим твой взнос до трех бутылок. И займем тебе денег. А с первой получки вернешь. Годится?
Льву, видимо, надоело совещание, уст— роенное двуногими безволосыми существами в его владениях. А может быть, лев просто вздохнул, тоскуя по вольной жизни. В любом случае для Кофи этот вздох прозвучал как грозный рык.
— Годится, — пролепетал молодой вождь.
— Ну что, Игнатьев? Таможня дает добро? — спросил чистильщик Володя. — Я пошел в гастроном?
— Давай.
Володя сунул в руки студенту совок и скрылся за дверью клетки.
— Я бы и сам мог сходить в гастроном, — заметил Кофи, боясь пошевелиться.
Лев заворочался. Встал. Потянулся.
Вытянулся метров до четырех. В нем было не меньше двухсот килограммов. Он встряхнул темно-рыжей гривой. Сделал в направлении людей шаг, другой…
Дальнейшее Кофи видел, как в тумане.
— Дай лапу! — приказал льву старший смотритель зверинца.
«Он, должно быть, еще так пьян, что не отдает себе отчета в том, что делает», — пронеслась страшная догадка в мозгу Кофи Догме.
— Не нужно, прошу вас, — прошептал Кофи.
Он не заметил, что перешел на родной язык. Не на французский, а именно на язык народа фон, который входит в подгруппу эве суданской группы языков.
Огромная лапа, удар которой убивает быка, поднялась с опил очной подсыпки.
Трясущейся рукой алкоголика Игнатьев поздоровался со львом.
— А ну протяни ему свою руку, студент… Да не писай, ничего он тебе не сделает. Должен же я вас познакомить, — тихо сказал старший смотритель и громко добавил: — Плант хороший, Плант умница! И Кофи хороший. А ну, Плант, дай-ка лапу Кофи. Дай этому черному свою лапку… Вот так, вот хорошо!
Кофи не помнил, как после этого рукопожатия оказался в проходе между клеток. «Солнечный бог, спаси и сохрани!»