— А как вы познакомились? — спросила она. Коста сразу же поскучнел. Лаки заметила смущение и настаивать на ответе не стала.
Дядя Коста. Она знала его всю свою жизнь, но вот поди ж ты — впервые они сидят вдвоем за столом и ведут обычный, нормальный разговор. Ей очень хотелось узнать, как Коста теперь, после смерти тети Дженнифер, решает свои мужские вопросы. Или он так уже постарел, что они его и не беспокоят? А может, именно это его угнетает тайком? Выглядит он еще довольно привлекательным: невысокого роста, худощавый, седоволосый.
Хорошее красное вино все-таки действительно развязало Косте язык. Он заговорил о Леоноре, доводившейся Лаки бабушкой. Долгие годы эта тема оставалась запретной. При одном упоминании ее имени тетя Джен бледнела.
— Джино очень любил ее, — проговорил Коста и, как бы вдруг осознав, что слишком увлекся, смолк.
— Дядя Коста, — бесхитростным голосом сказала Лаки, — помнишь разговор перед самым отъездом отца? Коста кивнул.
— Ты еще предупредил меня, что нужно будет подписать какие-то бумаги, ты говорил, что объяснять их суть — слишком долгое дело, потребуется не меньше недели.
Он вновь утвердительно наклонил голову.
— Так вот, у меня есть целая неделя, и я была бы признательна, если бы ты наконец эту суть мне объяснил.
Как он мог отказаться? Ведь сейчас перед ним сидит уже не та дикая и непокорная Лаки, что прежде. Теперь она превратилась в обворожительную женщину, испытывающую неподдельный интерес к делам.
День за днем Лаки ходила к нему в офис, и Коста начал — сперва с неохотой, поскольку считал, что интерес этот угаснет, — объяснять ей принципы деятельности различных компаний.
— Естественно, ты считаешься главой всего бизнеса лишь номинально. Никто и не предполагает, что от тебя потребуется фактическое участие в управлении.
Бот как? Это он так думает.
— Я буду посылать тебе документы на подпись. Впредь ты можешь быть уверена в том, что подписываешь только то, что проверено и одобрено мною лично.
Лаки с пониманием кивнула. Она впитывала в себя информацию, как губка.
Из Вашингтона позвонил раздраженный Крейвен.
— Когда ты собираешься домой?
— Я не собираюсь домой, — холодно ответила Лаки. — Наш брак кончился. Распорядись, пожалуйста, чтобы мои вещи упаковали и выслали сюда.
Больше всего Крейвена огорчал не предстоящий развод, а то, что скажет по этому поводу его отец.
Звонок от Петера Ричмонда раздался на следующий же день. Голосом плохого политика Петер проговорил в трубку:
— Лаки! О чем ты думаешь? Приезжай, мы должны все обсудить.
— Обсуждать абсолютно нечего.