— Не стоит с ними так. Богатыри — люди нервные.
— Их проблемы. — Убийца ухмыльнулся. — Я работаю в тени, но тоже делаю немало.
Жара медленно, но верно высасывала силы. Северьян лежал на кровати раздетый догола, но это мало помогало. И открытое окно тоже не способствовало проникновению свежего воздуха. Оного здесь не было вообще на сотни верст в округе.
— Значит, уходишь? — Откуда ни возьмись, взялся домовой. Хмуро смотрел на убийцу, свесив ноги со стола. — Если хочешь, я пойду с тобой.
— Нет, — Северьян улыбнулся, — я справлюсь и сам. Ты уже свое отпутешествовал. Если я не вернусь… — начал он, оборвал. Получается пафосно, дешево, как разбавленное водой молоко на базаре, на вид белое, а на вкус дерьмо дерьмом. Он снова собрался с силами, выдавил корявый оскал. — Я не вернусь. Это наверняка. Но кто знает, как все обернется, если даже звезды иногда падают и меняются друг с другом местами. Ничего еще не написано. Мы сами творим свою судьбу… я попытаюсь сотворить все так, как надо… А потом я получу свободу и уеду куда-нибудь далеко. Поеду путешествовать по свету!
— Не говори гоп, — мрачно сказал Доробей. — Я буду ждать тебя, Северьян. У тебя темная душа, но доброе сердце. Я — домовой. Я чувствую это лучше людей, и даже лучше женщин.
Северьян прикрыл глаза, на лбу собрались морщины. Убийца с добрым сердцем, курам на смех. Слишком много черноты вокруг, она, как болото. И пути обратного нет, болото засасывает все глубже, глубже…
Он сам не заметил, как измученное жарой тело сморил тяжелый мутный сон. Северьяну снились черные и белые булыжники, огромный волк и Базилевс… у Владыки были желтые волчьи глаза.
Он отправился в путь ночью, не вытерпел. Дожидаться рассвета, а с ним и нестерпимого зноя не хотелось. А тут, есть возможность затемно, прежде чем палящее солнце выползет в небо уже достичь границ леса. А там уж даже деревья — помощники.
Северьян уходил налегке: только котомка на плече, да ятаган, притороченный к поясу. Еще, конечно были ножи, предусмотрительно запрятанные в высокие, из дубленой свиной кожи сапоги. Обременять себя непосильным грузом в виде коня не хотелось. Северьян и ездить-то на нем толком не умел, что уж говорить о постоянной заботе… Зверь, не человек. Убивать жалко.
На дворе было прохладно. Прилетевший с севера ветер приятно обдувал лицо, ерошил волосы. В воздух, доселе горячий и тяжелый, вкрались запахи свежескошенного сена, цветов, трав. Замолкшие кузнечики несмело стрекотали. Мелодия их ломалась и рвалась, как у неумелых менестрелей, но все же они пытались!