Обошлось: посадили в угол на цепь, чтоб до двери не доставал. Рацион, и без того скудный, сократился.
Допросы – ежедневно.
– Пытки применяли?
– Один «мордоворот» мне втыкал нож в икры, выворачивал руки, ломал в суставах пальцы.
Но тяжелее всего я переносил «шуточки» солдатиков (они тоже меня иногда стерегли, не только профессиональные охранники). Несколько раз они вводили мне в вену снотворное. Большими дозами. Заставляли громадными порциями глотать психотропные таблетки. После этого два дня встать просто невозможно, как выжил – не знаю.
В тюрьмах ЮАР (а я их сменил несколько) казнят по средам. По двору идет человек в плавках. Раздается щелчок. И человек проваливается сквозь землю. Незаметные постороннему взору створки срабатывают автоматически. Подъезжает цистерна с надписью «Кислота», группа людей сливает жидкость куда-то вниз, машина уходит. Во дворе уже ждет своей очереди следующий… Процедура повторяется. Видя это, можно было сойти с ума.
– Что с вами было потом? Боролись ли вы как-то за свою жизнь, за своё достоинство?
– Объявлял голодовки. Один раз ничего не ел две недели.
Дошел примерно до сорока пяти килограммов, после чего меня стали насильно «восстанавливать».
По, сказать по чести, отношение ко мне вскоре переменилось. Мне повезло – меня нашел международный Красный Крест. Эти замечательные люди вселили в меня надежду, стали за меня бороться, объяснили мне, как надо вести себя, сообщили обо мне на родину. Они, кстати говоря, отговорили меня от побега (я уже всерьез задумал бежать). Сказали: «Не вздумай, пристрелят тут же, они только и ждут повода. Потерпи! Мы добьёмся, что тебя обменяют!» Вскоре из Женевы прилетел господин Муравьев, потомок декабриста, давно эмигрировавший из СССР. Попросил написать письмо родителям. Пестрецов черкнул, что жена погибла, а сам он в плену.
Надежда зародилась в Пестрецове, когда получил письмо от старшего брата Виктора. Оказывается, после того как Николай «потерялся», Виктор обратился в Москву, в Красный Крест. К матери, Ульяне Даниловне, в поселок Первомайский прибыли из военкомата, расспросили. Сказали: наведём справки. Она извелась, ожидая. Наконец её известили, что Николай Федорович Пестрецов пропал без вести.
А тут приходит письмо от Николая.
– Ещё сыграло свою роль то, что я белый. Чернокожих там вообще за людей не считают, бьют чем попало, куда попало.
Моя жизнь (если это можно назвать жизнью) постепенно становилась легче.
Мне разрешили гулять. В день по полчаса. Начали нормально кормить. Скоро я ел то же самое, что и мои «телохранители».