Я налила в чайник воды и поставила его на плиту. Зажигая газ, услышала, как в замке поворачивается ключ. Вот дура! И ежику было бы ясно, что меня не оставят в покое, пока не выяснят причины моего непростительного бегства. В следующую секунду на кухню ворвались Марк и Прошка. Увидев меня, они синхронно затряслись от ярости.
— Варвара, ты совсем совесть потеряла? — гневно зашипел Марк.
— Дурацкий вопрос! Как можно потерять то, чего никогда не было? — ответил за меня красный от злости Прошка. После восхождения на четвертый этаж он пыхтел как паровоз. Казалось, его сейчас хватит удар.
— Чай будете? — спросила я, пытаясь разрядить обстановку.
И напрасно. Прошка начал синеть.
— Я всегда подозревал, что ты — самое бессовестное, наглое и циничное создание на свете! — заорал он. — Но даже я не догадывался, что ты способна на такое! Ты знаешь, что мы третий месяц места себе не находим? Ты знаешь, что разучилась разговаривать по-человечески — только вопишь и огрызаешься? Посмотри на себя в зеркало! На тебе кожа висит, как дырявый плащ на огородном пугале! Но ты даже не подумала растолковать нам, что за чертовщина с тобой творится! Тебе плевать, что мы извелись от дурацких мыслей, перебирая одно за другим самые кошмарные предположения! «Может быть, у нее рак? Может, смертельно болен кто-нибудь из родных?» И вот когда мы уже не можем думать ни о чем, кроме твоего чертова состояния, и решаем наконец покончить с неопределенностью, ты сматываешься в другой город, не удосужившись даже объяснить почему!
— Прекрати орать! — взорвалась я. — Слава богу, я никому не обязана давать отчет в своих действиях. Насколько мне известно, ездить в Питер законом не запрещается.
Что тут началось! Прошка драл луженую глотку, периодически дубася кулаком по столу, Марк брызгал ядом, словно взбесившийся гейзер, я, как могла, защищалась, то пытаясь перекричать обоих, то затыкая уши. В разгар веселья раздался мощный удар во входную дверь, послышался треск дерева, еще один удар и топот ног в коридоре. Выглянув в прихожую, я узрела перекошенные физиономии Генриха и Леши, распахнутую дверь и выдранный с мясом замок.
При виде сорванного замка, воплощавшего для меня девиз «Мой дом — моя крепость», я не выдержала и заплакала.
Сдается мне, никто из присутствующих никогда прежде меня за этим занятием не видел, иначе как объяснить их реакцию? Скандальный Прошка немедленно умолк и воззрился на меня с вытаращенными глазами и открытым ртом. Желчный Марк из ядовитой змеи превратился во встревоженную наседку и заметался, пытаясь одновременно усадить меня, налить стакан воды и найти сердечные капли. Всегда невозмутимый Леша совершенно растерялся и с глуповатым видом переминался в дверях с ноги на ногу. Веселый и бесшабашный Генрих впал в панику и запричитал: