И снова Давиду:
- Поучайте, отче, свою паству: страна, мол, наша мала. Сила же в единении. Не в том сила, что в каждой деревне у вас по князю посажено, спесь их потешая. Сила, мол, в вас, в простых людях. Князья промеж себя то роднятся, то ссорятся, а надо им не разобщаться, а единиться - тому поучайте со строгостью христианской.
Грузины на скамье заворочались, переглядываясь.
Константин, погладив челку, сказал:
- От ваших слов, государь, задумаешься.
- Это не я придумал, это все у нас помнили, как на Куликовскую битву снаряжались. На свято поле. Я тогда млад был, а помню. Не ко времени захворал, а то и еще сказал бы.
Константину показалось, что великий князь этим закончил беседу. Но не знал, как встать: первому ли, дождавшись ли, пока встанет Василий. Заколебался: "Значит, отказ?"
Василий разгадывал на лице царевича заколебавшиеся, как призрачные тени от свечи, мысли - досаду, горесть, испуг...
Улыбнулся приветливо и простодушно:
- Оставайтесь. Доскакали, так уж кроме спешить некуда. Потрапезуйте с нами по-домашнему, запросто, чем бог послал. Гостей-то мы не чаяли принимать. При такой погоде трапеза хворь гонит, сил набавляет.
Встали.
Глядя на высоколобого плечистого грузина, на голову возвышавшегося над рослым Тютчевым, Василий спросил Константина:
- Таких богатырей у вас много ль?
- У нас, государь, страна тесная, вот и растем кверху.
- И в битвы такие богатыри ходят? Перед таким любой враг оробеет!
Богатырь, заподозрив обидный намек - вот, мол, таким в битву надо, а не в посланцы, - не дожидаясь слова царевича, сам сказал:
- Ныне, кто здоров, все в борьбе. А мне одной левой рукой как рубиться?
Василий смутился: только тут он заметил у грузина пустой рукав, засунутый за узенький ремешок опояски.
- Куда ж девал правую?
- От Тохтамыша потерял.
Константин сказал:
- Ираклий в нашем народе славен.
- Доблесть мы чтим. Завтра сведу тебя, Ираклий, с нашими богатырями. Увидишь тех, что бились на поле Куликовом. Подвиги роднят подвижников.
Василий не знал похвалы выше, как приравнять чью-либо славу к священному подвигу Куликовской битвы.
Внесли и поставили перед грузинскими посланцами длинный стол. А по большому столу поверх парчи раскатили белую скатерть.
Великая княгиня Софья к столу не пришла.
Пошли по столам блюда грибные и рыбные. Холодные, а потом горячие. Встали рядами соленья в стеклянных венецийских судках, что дороже золота. Потек медок в тяжелые серебряные чаши и кубки, потек то золотистый, то рубиновый, на разных травах и ягодах настоянный. Поставили и заморское вино, виноградное, многолетнее, но грузины, отхлебнув медок, на вино не польстились. И когда эта непривычная для них снедь наполнила их, узнали, что это было лишь начало трапезы. Пошли кулебяки и пироги, рассыпчатые, с начинкой из рыбы, из перепелов с грибами, из гусятины с черносливом. А затем и сами перепела под разными подливами, и цесарка под вишнями. И многое еще такое, что и отодвинуть жаль, и съесть не во что.