Обезьяна, значит. При чем тут обезьяна?
— Я не знаю, где ты жил потом, но вырос ты в Чикаго, — бормочет Генри. — В Саут-Сайде. И…
Лицо ощущает тепло. Внезапно он вспоминает тепло, которое ощущало его лицо. Почему так, друзья и соседи? Почему так, о мудрейшие?
"Ты всего лишь обезьяна на шестке.
Обезьяна на шестке.
Обезьяна…"
— Обезьяна, — говорит Генри. Потирает виски подушечками пальцев. — Обезьяна на шестке. Кто это сказал?
Он включает запись: «Поцелуй меня в зад, обезьяна».
Задействует память: «Ты всего лишь обезьяна на шестке».
Тепло на лице.
Жара? Свет?
То и другое?
Генри вынимает полицейскую пленку, вставляет в магнитофон вторую, привезенную Джеком в его отсутствие.
«Привет, Джуди. Ты сегодня Джуди или Софи? Аббала шлет тебе наилучшие пожелания, а Горг говорит: „Кап-кар-кар!“ — Хриплый, старческий смех. — Тай тоже шлет привет. Твоему маленькому мальчику очень одиноко…»
Когда слышится плач Тайлера Маршалла, усиленный динамиками, Генри морщится и прокручивает пленку вперед.
«Быть нофые убийштфа».
Акцент вдруг резко усиливается, становится гротескным. От английского языка остаются рожки да ножки.
«Маленькие дети я быть кошить как пшенишу. Как пшенишу. Кошить как…»
— Косить, как обезьяна на шестке, — говорит Генри. — Обезьяна. Косить. Кто же ты есть, сукин ты сын?
Вновь — к полицейской пленке.
«Кнуты в аду и цепи в Шеоле».
Кнуты. Цепи. Обезьянка на шестке. Шесток. И в этих словах чувствуется акцент.
— Ты не лучше, чем… — начинает Генри, и тут наконец-то на ум приходит еще одна фраза.
«Кошмар леди Магоуэн» в исполнении Вуди Эрмана".
Какой кошмар? С кнутами в аду? С цепями в Шеоле?
— Боже мой, — выдыхает Генри. — Боже.., мой. Танцы. Он был на танцах.
Теперь все встает на свои места. Как же они были глупы!
Преступно глупы! Велосипед мальчика.., он же прямо там и остался. Прямо там, Господи Иисусе! Они все слепцы, все!
— Но он такой старый, — шепчет Генри. — И слабоумный.
Как можно было догадаться, что этот человек — Рыбак?
Другие вопросы следуют за первым. Если Рыбак — резидент «Центра Макстона по уходу за престарелыми», где он мог спрятать Тая Маршалла? И как этот мерзавец перемещается по Френч-Лэндингу? У него есть автомобиль?
— Не важно, — бормочет Генри. — Сейчас, во всяком случае, не важно. Кто он и где он? Это главное.
Тепло на лице.., его разум пытается сопоставить голос Рыбака со временем и местом.., прожектор, разумеется, прожектор Симфонического Стэна, розовый, цвета зреющей клубники. И какая-то женщина, какая-то милая старушка…
«Мистер Стэн, ей, мистер Стэн?»
…и спросила, принимает ли он заказы.