— Слушай меня внимательно, недоумок, — заговорил в конце концов Гэбни. — Я собираюсь подойти к креслу и подобрать платок. Но палец буду держать на кнопке максимального напряжения. Только пошевелись, и я сожгу твою драгоценную Джину. Пятнадцать секунд при таком напряжении вызывают смерть. Еще меньше времени требуется для того, чтобы мозг получил необратимые повреждения.
Он слегка постучал по кнопке, заставив распростертое тело дернуться.
— Я не двигаюсь, — сказал я.
Не спуская с меня глаз, он присел возле кресла, в котором находилась его жена, подобрал кляп, поднялся с корточек, скатал его и запихнул ей в рот. Она подавилась, закашлялась, но не сопротивлялась. На подшивке ее халата можно было прочесть, что это собственность Массачусетской больницы общего профиля.
— Отдохни, дорогая, — сказал он. Нажав кнопку на черном пульте, он выключил телевизор. Стоя перед экраном, он посмотрел на нее взглядом, который я не мог отнести ни к одной категории — в нем было обладание и презрение, похоть и крошечная капелька привязанности, отчего мне стало особенно не по себе. Я посмотрел на Джину, которая до сих пор не шевелилась.
— За нее не волнуйся, — усмехнулся Гэбни. — Она еще чуточку поспит — это хлоралгидрат, добрый старый Микки Финн[20]. Она прекрасно на него реагирует. Принимая во внимание историю ее жизни и слабое здоровье, я к ней отнесся деликатно.
— Надо же, какой такт.
— Больше не перебивай меня. — Он повысил голос и нажал на кнопку. От этого комнату наполнил пронзительный, похожий на визг звук, а тело Джины подпрыгнуло и шлепнулось, словно тряпичная кукла. На ее лице не появилось никакого выражения, которое показывало бы, что она осознает причиняемую ей боль, но губы у нее растянулись, обнажив в оскале зубы, а кожа на изуродованной стороне лица натянулась и сморщилась.
Когда звук прекратился, Гэбни сказал:
— Еще немножко такого, и вся эта чудная пластическая хирургия пойдет псу под хвост.
— Прекратите это, — попросил я.
— Перестань скулить. Это последнее тебе предупреждение. Понял?
Я кивнул.
Моя голова была полна запахом подгоревшего тоста.
Гэбни уставился на меня в раздумье.
— Да, проблема, — пробормотал он и постучал пальцем по серому пульту.
— Какая проблема?
— Какого черта ты сюда влез? Как узнал?
— Одно вроде как вело к другому.
— Вроде как вело, вроде как вело, — передразнил он. — Потрясающая грамматика. Кто писал за тебя докторскую? — Он покачал головой. — Вроде как вело — просто случайная цепочка событий, да? Просто совал свой нос то туда, то сюда без всякой определенной цели, почти на авось, черт тебя дери?