«Не любим мы вглядываться в самих себя, — подумал Тал, — а девочка призывает нас именно к этому. Нам не хочется всмотреться в себя и обнаружить внутри голое примитивное суеверие. Мы же ведь все цивилизованные, образованные, взрослые люди. А взрослые не должны верить во всякую чертовщину».
— Лиза права, — сказал Брайс. — Единственный способ разрешить эту загадку — а может быть, и единственный способ нам самим не стать очередными жертвами — это подойти к ней непредубежденно, ничем не сдерживать свое воображение.
— Согласна, — сказала доктор Пэйдж.
— И что же нам прикажете думать? — с сомнением покачал головой Горди Брогэн. — Вообще все что угодно? Я хочу сказать: какие-нибудь пределы нашему воображению должны быть? Или надо учитывать и такие версии, как привидения, оборотни... даже вампиры? Должно же быть что-то такое, что мы могли бы заведомо исключить.
— Разумеется, — терпеливо проговорил Брайс. — Никто не утверждает, Горди, что мы имеем дело с привидениями или оборотнями. Но мы должны понимать, что столкнулись с чем-то неизвестным. Вот и все. С неизвестным.
— Не согласен, — угрюмо возразил Стю Уоргл. — Какое, черт возьми, неизвестное! Рано или поздно мы выясним, что все это — дело рук какого-нибудь извращенца, какого-нибудь грязного вонючего подонка, одного из тех мерзавцев, которых все мы уже насмотрелись.
— При таком взгляде, как у тебя, Уоргл, — сказал Фрэнк, — мы обязательно упустим какую-нибудь существенную улику. И кончится тем, что нас всех перебьют.
— Не торопись с выводами, — ответил Уоргл. — Увидишь, что я прав. — Он сплюнул на тротуар, заложил большие пальцы за пояс, на котором была подвешена кобура, и принял вид человека, осознающего, что во всей этой компании он единственный, кому удалось сохранить хладнокровие и трезвость мысли.
Тала Уитмена эта поза не обманула: он ясно видел, что и Уоргл тоже испытывает страх и ужас. Хоть Стю и был одним из самых толстокожих людей, с какими доводилось встречаться Талу, он все-таки не утратил тех примитивных инстинктов, о которых говорила Лиза. Хотел он это признать или нет, но он явно ощущал ту же самую до костей пробирающую холодную дрожь, как и все они.
Фрэнк Отри тоже понял, что спокойствие и невозмутимость Уоргла — не более чем поза. Тоном, в котором сквозило преувеличенное и неискреннее восхищение, Фрэнк проговорил:
— Своим прекрасным примером, Стю, ты нас вдохновляешь. Укрепляешь наши силы. И что бы мы только без тебя делали?
— Без меня, Фрэнк, — ехидно ответил Уоргл, — ты бы уже давным-давно был в дерьме.
— По-моему, это здорово похоже на самомнение, а? — Фрэнк с деланным смущением посмотрел на Тала, Горди и Брайса.