Но что-то мне подсказывало, что лезть к нему сейчас с вопросами не стоит. Самое лучшее — сидеть, молчать и делать вид, что все в порядке.
Однако когда мы стали заходить на посадку во второй раз, я понял, что происходит что-то невероятное, непоправимое. У него были такие глаза!..
Он работал, как всегда, красиво и точно. Только глаза его выдавали. Я видел, как они испуганно и настороженно ждали землю. И когда оставалось всего пять метров до земли, мой старик снова дал газ и полез наверх...
И тут я испугался. Я уже понял, что посадочная полоса тут ни при чем. Все дело в состоянии моего Сереги. С ним происходит что-то ужасное...
— Ну что смотришь? — заорал он. — Бери баранку, сажай!
Я поставил ноги на педали и взял штурвал в руки.
Как только Сахно передал мне управление, он сразу же постарел и обмяк. Это было похоже на фантастическое превращение, настолько это быстро и резко произошло: в кресле командира сидел старый, опустошенный, раздавленный человек и потирал старое, неузнаваемое лицо старыми и очень жилистыми руками...
Я сажал самолет, будто делал перевязку тяжелораненому. Мы прокатились по бугристому грунту, как по зеркальной глади. Я его не тряхнул ни разу, не тормознул резко. Мне вдруг представилось, что, если я сделаю хоть одно неверное движение, Сергею Николаевичу может стать еще хуже, и неизвестно, чем все это кончится... Я отчетливо понимал, что у меня это нервное, какой-то психопатический бред, но мне казалось, что сейчас только я могу спасти своего Серегу. И я посадил самолет так, как дай мне Бог посадить еще хоть один раз в моей жизни...
Я выключил двигатель и впервые с того момента, как взял штурвал в свои руки, посмотрел на Сахно.
Сергей Николаевич неподвижно сидел, уставившись в одну точку. А я мучительно соображал, что мне нужно ему сказать, и вообще, что же говорят в таких случаях.
Одно я понял совершенно ясно — старик до взлета не встанет из своего кресла. И тогда я повернулся, достал из кармана куртки сегодняшнюю газету и, фальшиво хихикая, сказал:
— Сергей Николаевич... А, Сергей Николаевич! Вы в «Известиях» читали, как один фраер пять раз был женат? Сдохнуть можно!
Я сунул газету Сахно, показал глазами на подходивших к самолету пассажиров и добавил:
— Пока я с этими управлюсь, вы посидите почитайте. Грандиозная история!
Сахно вяло взял газету, а я, не надевая ни фуражки, ни куртки, выскочил из кабины в салон.
— Дима, — услышал я хрипловатый, глухой голос Сахно. — Пойди сюда...
Я вернулся и заглянул в кабину.
— Захвати папиросы дяде Паше... В портфеле.
Я сунул руку за его командирское кресло, вытащил оттуда портфель и достал пакет с папиросами.