За столом, отгороженным деревянным барьером, сидел молоденький младший лейтенант и сосредоточенно разглядывал обложку какого-то журнала.
Когда я подошел к барьеру, младший лейтенант тренированным движением мгновенно спрятал журнал в стол, поправил на голове фуражку и вытянул шею, придав своей детской роже ужасно свирепое выражение.
— В чем дело? — спросил он, сверля меня глазами.
— Как мне повидаться с начальником?
— По какому вопросу?
— Тут звонили в порт, просили приехать, — объяснил я.
— Ах, вы по делу Соломенцева! — хищно протянул младший лейтенант. — Очень приятно.
— Ну уж и «по делу»... — засомневался я.
— А вы как думали? — мстительно проговорил этот сердитый юноша и крикнул одному из милиционеров: — Евлампиев! Доложи товарищу капитану!
Пришел усталый пожилой человек — капитан милиции. Он вежливо поздоровался со мной и сказал младшему лейтенанту:
— Серебряков, ну-ка дай акт на Соломенцева.
Младший лейтенант вскочил, протянул капитану акт и покосился на сидящего в углу мальчишку. Мальчишка нахально ухмылялся.
Капитан тоже увидел мальчишку, повернулся к младшему лейтенанту и скучно, с нотками безысходности в голосе, видимо, в сотый раз повторяя одно и то же, сказал:
— Серебряков, ты его дома выпороть можешь?
Младший лейтенант тянулся и молчал.
— Чего ты его сюда таскаешь? — спросил капитан. — Ему же здесь одно удовольствие. Я тебя спрашиваю, ты ему дома можешь уши надрать?
Младший лейтенант густо покраснел, покашлял и пробормотал:
— Так, товарищ капитан... Некогда все. Дежурю...
— Я тебе специально выходной дам. Отлупишь?
— Так точно, товарищ капитан! Отлуплю.
— А сейчас гони, чтобы духу его здесь не было!
— Слушаюсь!
К сильному неудовольствию мальчишки, он тут же был выброшен на улицу могучей рукой Евлампиева, а капитан повернулся ко мне и сокрушенно проговорил:
— Братья... — И показал глазами на младшего лейтенанта и на дверь, куда только что выпихнули мальчишку. — Вот взгляните, — сказал капитан и подал мне акт. — Актик прямо на пятнадцать суток.
Я стал читать акт.
— Евлампиев! — сказал капитан. — Ну-ка приведи гражданина летчика. Пускай он посмотрит в глаза своему старшему товарищу!
— А он в камере? — спросил я.
— А как же? Со вчерашнего. Все честь по чести... — чуточку горделиво сказал капитан.
Привели Соломенцева. Китель на Димке был расстегнут.
— Полюбуйтесь! — сказал капитан.
— Здравствуйте, Дмитрий Иванович, — с почтительной серьезностью поздоровался я с Димкой.
Наверное, меньше всего Димка ожидал увидеть меня. Он приподнял свои рыжие брови, округлил глаза и почесал нос. А потом кашлянул и растерянно поклонился мне.