— И это называется четкая формулировка? — насмешливо проговорил Габер-Влынский. — Это же какое-то кошмарное словоблудие! Лев Макарович! Объясните Горшкову, что он открывает для себя мир с самой неудобной стороны: он ломится в давно открытые ворота. Тщетность его усилий — максимальная, коэффициент полезного действия равен нулю.
Заикин внимательно прислушивался, не отводя глаз от взлетающего и садящегося аэроплана.
— Я могу продолжить свою мысль! — закричал Горшков.
— Не надо, — мягко сказал Мациевич. — Весь принцип правления, открытый вами и так страстно и подробно сформулированный, укладывается в два слова: «Разделяй и властвуй!» Способ, известный со времени падения ассиро-вавилонской культуры. А это было совсем недавно — около пяти тысяч лет до нашей с вами эры...
— Иван Михайлович! — воскликнул Горшков. — Почему вы молчите? Вступитесь же за меня! Неужели вам нечего сказать?!
Заикин с трудом оторвал глаза от летного поля, оглядел всех с нежностью и негромко сказал:
— Почему же нечего? Есть, конечно! Я летать хочу.
И снова уставился на аэропланы.
* * *
Под вечер около ангара два механика, Жан и Жак, мыли аэроплан касторовым маслом, перекрикивались и время от времени разражались хохотом.
И под их истинно французскую веселую перебранку Мациевич неторопливо объяснял Заикину:
— Манипуляции при полете совершаются так: вот этот рычаг несет четыре проволоки — две к рулю глубины...
— Две к рулю глубины, — старательно повторил Заикин.
—...а две — к шарнирным подвескам главного биплана.
— Две — к подвескам биплана.
— Правильно, — похвалил Мациевич. — Двигая рычаг вперед и назад по отношению к направлению движения, сообщаем аппарату уклон вниз или вверх.
— А когда— что? — спросил Заикин. — Когда «вверх»?
— Вперед — вниз, на себя — вверх, — пояснил Мациевич.
— Вперед — вниз, — повторил Заикин и двинул рукой вперед воображаемый рычаг. — На себя — вверх.
Заикин сделал вид, что тянет рычаг на себя, и посмотрел наверх. В оранжевом от заходящего солнца небе летела стая гусей.
— В Россию летят, — вдруг хриплым голосом сказал он.
— Ну почему в Россию? — ласково возразил Мациевич. — Не обязательно.
— В Россию... — глядя вослед стае, упрямо повторил Заикин, и голос его дрогнул.
А французы перекрикивались и хохотали.
* * *
В цеху аэропланной фабрики господина Фармана Иван Михайлович Заикин продолжал таскать моторы, помогал натягивать расчалки, переносил с места на место крылья и огромные тяжелые детали. Молодые механики Жан и Жак работали вместе с ним, шутили, смеялись, пытались объяснить Заикину назначение того или иного агрегата. Заикин внимательно присматривался, слушал, переспрашивал.