— Лаймочка! Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Короче, предлагаю тебе руку и сердце. — И Агашкин пал перед ее рабочим столом на колени. Голова его оказалась как раз на уровне столешницы, и он положил подбородок на самый ее край. — Лаймочка, я люблю тебя безмерно!
— Ах, молодой человек, — откликнулся вместо нее взволнованный Шепотков. — Вы налетели просто как ураган. Даже я опомниться не могу, а уж девушка и подавно.
Комната продолжала качаться перед Лаймой, и, чтобы унять эту качку, она схватилась пальцами за край стола. Агашкина ей только не хватало! Сейчас придет связной, а тут у нее настоящий цирк. Дышать стало нечем, и она вяло обмахнулась ладошкой.
— Смотрите, молодой человек, как она взволнована! — продолжал наседать Шепотков. — Виданное ли дело: налетать, как смерч?
Для Агашкина сравнение со стихийным бедствием не являлось чем-то необычным. Нелепый и смешной, он имел кучу прозвищ, и все, как одно, были связаны с какими-нибудь катастрофами. Человек-авария, разрушитель, мастер-ломастер и так далее. Он уже давно перестал на это болезненно реагировать.
— Ох, Роберт, — простонала Лайма.
— Лаймочка, так ты согласна? — вкрадчиво спросил Агашкин, выудив из кармана коробочку с выпуклой крышкой, в которой, конечно же, лежало кольцо.
Не такое простенькое и славное, как у нее на пальце, а серьезное, исполненное достоинства кольцо с желтым бриллиантом. Когда коробочку открыли, бриллиант уставил свой холодный глаз в потолок, ожидая, когда им начнут восхищаться.
В этот самый момент обостренным слухом Лайма уловила, что по коридору к двери кабинета снова кто-то приближается. Шаги, кстати, были совсем иными, чем у Агашкина — более стремительными. Шепотков тоже их услышал и немедленно вскочил на ноги.
— Я задержу его, кто бы это ни был, — заверил он. — Такой момент нельзя повторить!
Лайма попыталась остановить услужливого директора, но из ее горла вырвался лишь невразумительный хрип, который Агашкин немедленно попытался истолковать в свою пользу.
— Это значит — «да»? — с агрессивной надеждой в голосе уточнил он.
Поскольку голова его так и стояла на столешнице, нижняя челюсть несколько раз клацнула о лакированную поверхность.
— Боже мой, — просипела Лайма, продолжая обмахиваться рукой. — Мне нечем дышать…
— Я тоже взволнован, — признался Агашкин, вскакивая на ноги. — Только, Лайма, ты должна сказать «да» более определенно. Я мечтаю услышать громкий и внятный ответ. Так — да? Лайма, скажи — да?
В этот момент в дверь всунулся Шепотков и крикнул:
— Тут ваш, значит, Лайма, друг пришел. — Подумал и добавил: