Хотя он и предназначен для эксплуатации на плаву, мне приходится эксплуатировать свой агрегат на борту плота.
Перегнувшись через борт, вглядываюсь в морскую глубину. Там не видно ни рыб, ни водорослей, одна лишь голубая пустота. Неужели я упустил свой единственный шанс добыть пищу? Неужели они все ушли? Внезапно сбоку в 40 ярдах от меня возникает незнакомый силуэт, с невероятной скоростью скользящий к плоту. Десятифутовое бежевое тело с характерной широкой молотообразной головой — тут все ясно с первого взгляда. Акула-людоед. Не видно разрезающего воду спинного плавника. Это длинное глянцевитое туловище мчится вперед без малейшего видимого усилия. Сердце мое стучит как сумасшедшее. Я покрепче сжимаю свое оружие. Если сейчас выстрелить, стрела будет потеряна. Не отрываясь, слежу за стремительным приближением плывущей у самой поверхности акулы. Сделав крутой вираж, она возвращается, увеличивая скорость. Как будто разгоняемая центробежной силой, она описывает круг около плота. Во рту у меня пересыхает, руки трясутся, по коже струйками сбегает холодный пот. Завершив полный круг, хищница отворачивает к ветру и, растаяв в голубизне океана, исчезает так же стремительно, как и появилась. Эта картина навечно сохранится в моей памяти. Часто ли они станут наведываться ко мне? Никогда в жизни я не решусь искупаться с плота.
Я задумываюсь о Боге. Верю ли я в Него? Для меня неприемлем образ некоего супергуманоида, но я верю в таинственную и духовную сущность бытия, природы, Вселенной. Эта сущность для меня непостижима. Я могу только гадать о ней и надеяться, что тоже являюсь ее частью.
А будущее становится все проблематичнее. Дугообразный спасательный круг грозит протереть камеры плота. Чтобы поддержать должное давление воздуха, приходится их подкачивать уже четыре раза в день. Дополнительный износ резины может означать катастрофу. Решаю найти нагруднику иное употребление: пусть лучше послужит мне в качестве средства «бутылочной почты», с которой я мог бы отправить какое-нибудь послание. Разрезаю его, засыпав весь плот пенополистироловой крошкой, упаковываю свои отчаянные письма в пластиковые мешки и с помощью липкой ленты прикрепляю их к непотопляемым блокам. «Положение скверное, виды на будущее и того хуже… примерные координаты… направление и скорость дрейфа… прошу сообщить и передать мой последний привет…» Размахнувшись, забрасываю их подальше в океан и наблюдаю за тем, как они, крутясь на волнах, уплывают к югу. Может быть, кто-то их увидит. Если «Соло» еще жив, то после меня останутся четыре вещественных свидетельства, что-то, может быть, потом и найдется.