В дрейфе: Семьдесят шесть дней в плену у моря (Каллахэн) - страница 69
Процесс разделки дорады со временем был доведен до совершенства. После извлечения внутренностей из брюшной полости (/) и разрезаю тушку на три части (А, В, С), отделяя голову и хвост. Каждая часть распускается ломтиками, которые вывешиваются для сушки. Мышечные волокна расположены вдоль тела и ближе к хвосту становятся более жилистыми. Самые лакомые и нежные кусочки располагаются на спине, выше латеральной линии (/), в непосредственной близости от головы. Парочку рыбных бифштексов, предназначенных для немедленного потребления, можно вырезать из головной части (А) поперек мускулатуры. Все остальные ломтики надо резать вдоль, чтобы они не разваливались при нанизывании на веревку. Брюшная полость (/) заканчивается примерно посредине тушки (В). Дальше по направлению к хвосту ломти можно вырезать как выше, так и ниже латеральной линии ( J ). На поперечном сечении видно, что спинной хребет (G) и кости, поддерживающие плавник, разделяют тушку на мясистые.части, которые отделяются от скелета перед разделкой на ломтики. На брюхе и на участках вблизи брюшного и грудных плавников ( F ) имеется немного жира; я называю эти части жареной курятиной. Еще один кусок ( D ) можно отрезать сбоку от головы. Наполненные маслянистой жидкостью глаза с прилегающей мускулатурой (Е) снабжают меня влагой. Первая трапеза обычно включает глаза, маленькие кусочки мяса, ободранного с головы, внутренние органы и парочку свежих бифштексов. Позвоночник, ребра и плавники я вместе с нарезанными рыбными ломтиками приберегаю на потом.
Чем дольше длится наше совместное путешествие, тем больше она старается смягчить меня и тем больше я упорствую. Я хочу, чтобы моя яхта вновь всецело стала моей. И словно опасаясь действия волшебных чар безмятежного покоя, царящего на острове, я не выдерживаю и уже через три дня поднимаю паруса и снимаюсь со стоянки. Неужели я ошибся? Безопасная гавань… вот о чем я теперь мечтаю! Зачем я поторопился? Почему не позволил себе расслабиться?
Почему-то я уверен, что мне предопределено еще раз почувствовать вкус поджаренных на костре сухариков и ощутить прохладу лесного ручья. А потом я еще раз построю себе новый корабль и еще раз рискну испытать жар человеческой страсти. Я даже в мыслях не допускаю сказать: «Если я вернусь домой…», я думаю только: «Когда я вернусь домой…»
Я сделал глупость, отпустив пойманных дорад. Мясная лавка опустела окончательно. У меня живот подвело от голода, пустой желудок ворчит. Целые дни напролет я подстерегаю моих неизменных спутников. Многих я уже знаю «в лицо». У одной рыбины с губы все еще свисает обрывок рыболовной лесы, у другой — рваный плавник, у третьей — на спине незажившая рана, — Они немного разнятся по размерам, есть небольшие отличия и в расцветке. Самки весьма заметно отличаются от самцов. Они меньше и стройнее, у них маленькие округлые головки. Я часто вижу двух очень приметных ярко-зеленых рыб, которые никогда не приближаются к моему плоту. Самка имеет в длину свыше четырех футов, а самец и того больше. Известно, что встречались дорады до шести футов длиной, весящие фунтов шестьдесят. Матерые изумрудные рыбины, как и я, все время настороже. Молодняк игнорирует их предостережения и подплывает довольно близко, однако и он ведет себя все же осторожно. Эти рыбы знают, где их может настигнуть моя стрела, и избегают этих участков или проплывают их, когда я смотрю в другую сторону. Они медленно подплывают к границам опасной зоны, а затем резко бросаются в сторону.