Ева обходила стороной казино и бары. Суматошная жизнь с Недом Этвудом привела ее к нервному перенапряжению и безразличию – опасное сочетание. Она скучала, но чуралась общества. Иногда она играла в гольф – рано поутру, когда никого еще нет на поле, – или пускалась в прогулки верхом вдоль прибрежных дюн.
Потом она познакомилась с Тоби Лоузом.
Семья Лоузов, как назло, жила прямо напротив ее виллы на рю дез Анж. Улица была маленькая, узкая и застроена белыми и розовыми домами, с небольшим огороженным садом подле каждого. Улица была до того узка, что все происходившее в этих домах свободно открывалось взорам тех, кто обитал через дорогу, и это могло вызвать неуместные размышления и кривотолки.
За время жизни с Недом Ева не однажды бегло замечала соседей напротив. Пожилой господин – как выяснилось, сэр Морис Лоуз, отец Тоби – несколько раз поглядывал на них будто в недоумении. Его приятное лицо затворника запомнилось Еве. Были там и рыжеволосая девица, и бодрая пожилая дама. А самого Тоби Ева не видела ни разу до того самого утра за гольфом.
Стояло жаркое и тихое июньское утро. Ла Банделетта еще спала, зеленое поле еще блестело росой, а сосны, заслонявшие море, томились от зноя. Ева играла плохо и угодила мячом в песок. Раздражительная и злая после бессонной ночи, она сбросила с плеча мешок с клюшками и швырнула наземь. Игра ей надоела. Она присела и стала думать, как бы спасти мяч. Она все еще думала, когда чей-то чужой мяч прожужжал у нее над ухом, описал траекторию и бухнулся в траву на краю лужайки. Мяч покачался по краю лунки и скатился в песок всего в метре от мяча Евы.
– Идиот, – заметила Ева громко.
Вслед за этим высказыванием над краем лунки сначала выросла голова, а затем вырисовалась и вся фигура молодого человека. Он смотрел на Еву.
– Господи! – воскликнул он. – Я и не знал, что вы тут.
– Ладно, ничего.
– Я не хотел вам мешать. Я бы крикнул. Я бы…
Он спустился вниз и сбросил с плеча тяжелый мешок, где было не меньше двух дюжин клюшек. Это был крепкий, не слишком красивый, несколько скованный, благовоспитанный молодой человек, и давно уже Ева не видела такого приятного выражения лица. Густые темные волосы были подстрижены ежиком. Усики придавали ему некоторую лихость, совершенно не вязавшуюся со всей его повадкой.
Он уставился на Еву. Все было честь по чести, только вот покраснел он ужасно. Ева заметила его отчаянные усилия согнать краску с лица, заметила, что он явно клянет себя в душе на чем свет и, однако, еще пуще краснеет.
– Я вас уже видел, – объявил он.
– Правда? – удивилась Ева, сознавая, что выглядит в данную минуту не лучшим образом.