Ничего не ответив конюху, она тронула коня. Ники последовал за ней.
Она смутно представляла себе окрестности, но тут тропинка расширилась, и Ники поспешил поравняться с ней.
— Я покажу вашему высочеству хорошую дорогу! — радостно сказал он. — Мы пересечем реку, и окажемся в предгорной степи. Не могу вообразить лучшего места для лошадей, чем здесь, в Дьере.
Юноша показывал ей дорогу и, не умолкая ни на минуту, рассказывал о местах для верховых прогулок вокруг города, о том, какие лошади есть в дворцовой конюшне. Но Зошина его не слушала, погруженная в свои мысли.
Она не могла избавиться от них, не могла заставить себя даже оглядеться по сторонам.
Шаму послушно отзывался на каждое ее движение.
А Ники все говорил и говорил. Когда они добрались до открытого места, она почувствовала, что не может больше выносить этого.
Тут ее осенило, и, не особенно раздумывая, девушка вытащила кружевной носовой платочек из кармана и выпустила его из рук. Платочек подхватило ветром. Зошина натянула поводья.
— Мой платочек, — сказала она. — Я его уронила!
— Я принесу его вам, ваше высочество, — с готовностью предложил Ники.
Зошина взяла уздечку его коня, а он соскользнул на землю и побежал к носовому платку, который белел на зеленой траве. И тогда она пришпорила Шаму, не выпуская поводьев лошади своего провожатого.
Девушка нарочно сделала вид, будто Шаму заартачился и перестал ее слушаться. Только проскакав галопом почти четверть мили, она отпустила другую лошадь.
Затем Зошина снова пришпорила Шаму, и они с невероятной скоростью помчались по мягкой траве, окруженные ароматами луговых цветов.
Она скакала, пока Шаму сам не замедлил темп. Обернувшись назад, Зошина не увидела ни Ники, ни его коня, даже город пропал из виду.
Только горы вздымали свои вершины над ней, а кругом простиралась безлюдная зеленая долина. Она казалась бы совсем безжизненной, если бы не птицы, которые взмывали вверх из-под копыт Шаму.
«Наконец я могу подумать, — твердила Зошина, — подумать, как мне поступить».
Она снова пустила Шаму рысью, но в голове у нее по-прежнему царил полный хаос.
И так и сяк обдумывала она выход из ловушки, в которую угодила, но вместо ясного решения проблемы все становилось только запутанней.
Существовала угроза со стороны Германской империи и надежда сохранить независимость не только Дьера, но и ее родного Лютцельштайна.
Зошина слишком хорошо представляла себе ярость отца и матери, если она возвратится домой, отказавшись выполнить свое предназначение.
Чутье подсказывало ей, что скорее всего все равно ее заставят повиноваться.