Он был настоящим аристократом и при этом отличался гибким умом и твердостью характера, что ей очень нравилось.
Она уважала его за самообладание и за то, что, даже теряя терпение, он никогда не позволял себе возвысить голос.
»Папа был бы от него в восторге», — говорила она себе и жалела, что не может сказать маркизу, что книга, которая, по его словам, его вдохновила и которую он всегда брал с собой в палатку, написана ее отцом.
Оазис, в котором они остановились, был еще романтичнее того, которым они наслаждались в первую ночь путешествия.
Здесь было больше пальм, колодец был глубже, а вода в нем — чище.
Даже верблюды казались довольными, когда всадники спешились и позволили животным лечь.
Маркиз и Медина разошлись по своим палаткам, которые Hyp поставил в стороне от остального каравана, в тени пальмовых деревьев.
Медина сняла бурнус.
Она встала возле последнего дерева, за которым снова начиналась пустыня, и посмотрела в ту сторону, где за горизонтом должен был находиться Аден.
Они поужинали, не дожидаясь захода солнца, которое медленно опускалось в багрово-золотое зарево позади невысоких гор.
К Медине подошел маркиз, и когда он встал рядом, она сказала:
— Здесь так красиво!
— Да, трудно будет все это забыть.
— А вы… хотите забыть? — спросила она.
Ему послышалась печаль в ее голосе.
— Я буду помнить этот день всю жизнь, — ответил маркиз, — и, конечно же, вас!
Он почувствовал, что она затрепетала при этих словах, и с тех пор, как они тронулись в путь, это был первый знак того, что он ей небезразличен.
Всего лишь легкий трепет.
И однако ему показалось, что эту дрожь он почувствовал так, словно она пробежала по его собственному телу, и в этот самый миг он понял, что любит Медину.
Он пытался побороть свои чувства.
Он пытался убедить себя в том, что сможет покинуть Аравию, вернуться на родину и без сожалений продолжить прежнюю жизнь.
Теперь ему пришлось признаться себе в том, что он не может расстаться с Мединой. Сердце его навсегда останется с ней.
Она не смотрела на него, не делала никаких движений, глаза ее были обращены вдаль.
Но точно так же, как он чувствовал ее, маркиз не сомневался: она чувствует его.
Он не двигался, но ощущал, что все его существо стремится к ней.
— Я хочу вам кое-что сообщить, — быстро проговорил он.
— Что же?
— Нечто такое, что должно вас удивить.
Она слушала, и он продолжал:
— Пока вы были без сознания и мне было нечем заняться, я велел Нуру принести мне статую, которую мы нашли в Марибе.
— Вы… остались ею довольны?
— Я ее очистил, — ответил маркиз. — И она не из бронзы, как мы подумали, когда я выкопал ее из земли.