— Об Эдмунде? — сухо переспросил герцог. — И что он такого натворил теперь?
— Когда ты услышишь, то не поверишь, — заметила леди Брендон.
Герцог уютно устроился в кресле с высокой спинкой напротив софы, на которой сидели сестры.
— Если у него снова денежные затруднения, то я не намерен оплачивать его долги.
— Хуже того, — сказала маркиза.
— Хуже, чем долги? — удивился герцог. Кузен Эдмунд был вероятным наследником его титула, и вся семья относилась к нему с явной антипатией.
Действительно, Эдмунд был весьма неприятным субъектом, который не только жил в роскоши и безделье за счет герцога, но и постоянно преступал дозволенные границы поведения, используя любые преимущества, которые ему давали семейные связи.
Он был расчетлив, изворотлив, в какой-то степени бесчестен и, пожираемый завистью, ненавистью и злобой, при каждом удобном случае хулил герцога, хотя жил на деньги, которые вытягивал из него.
Наступило молчание, и герцог спросил:
— Итак? Чего он добивается теперь? Вряд ли можно придумать что-нибудь хуже уже совершенного им.
¦
— Он женился! — без обиняков заявил маркиз Холл.
Герцог вздрогнул и уставился на зятя так, словно не верил своим ушам.
— Женился? — воскликнул он. — Кто же это решился выйти за него?
— Лотти Линклей, — коротко сказал маркиз. Герцог задумался, словно не в силах вспомнить, чье это имя. Затем издал приглушенный крик, и выражение его лица изменилось.
— Лотти Линклей! — повторил он. — Уж не хотите ли вы сказать…
— Хотим, — подтвердил маркиз. — Он не только женился на ней, но объявил всем и каждому, что у нее будет ребенок!
— Не могу поверить, что это правда. У Лотти будет ребенок! — пробормотал Бакхерст.
— Я не слыхал о ней столько времени, что, оказалось, она уже старуха. Но по словам Эдмунда, ей — тридцать один, — добавил маркиз.
Герцог осушил бокал так, словно это ему было сейчас необходимо. При этом он думал о том, что последний раз видел Лотти Линклей, когда она выступала на полковом обеде, устроенном одним из его друзей в отдельном зале публичного дома.
Это был совершенно безумный вечер: превосходная выпивка лилась рекой, и с каждым гостем была прелестная молодая женщина.
Но кульминацией празднества стал момент, когда вместе с портвейном на середину стола был поставлен огромный торт, украшенный свечами, число которых соответствовало возрасту полка.
В качестве старшего по званию офицера герцогу была предоставлена привилегия задуть свечи, а затем ему вручили саблю, чтобы он разрезал торт.
Как только он собрался это сделать, верхушка торта откинулась, и из него, как Венера, восстающая из морской пены, появилась Лотти, на которой не было почти ничего, кроме нескольких перьев цвета полкового знамени, и запела некую фривольную песенку, припев которой знали почти все присутствующие.