— Ага, знаю! — перебила его Дашка. — Губы у нее в крови, а когда облизывается, во рту клыки блестят.
— Нет, про кровь разговора не было, — водитель явно не оценил шутку. — Только таксист, прежде чем тронуться, сдуру про мужика поинтересовался. Куда, дескать, кавалера девала? Баба, ни слова не говоря, приставляет ему к горлу нож. И видит таксист в зеркало заднего обзора, что это вовсе не баба, а мужик, только в женском платье… Так и поехали. Правда, уже безо всяких происшествий.
— А что с женщиной стало? — поинтересовался Синяков.
— С какой? — удивился водитель.
— Которая не вернулась.
— Хрен ее знает. Может, то и не женщина вовсе была. Кто же в этом маскараде разберется… Шума никто не поднимал. Затаскают потом по следствиям… Ну вот, кажется, приехали. И что сюда людей тянет, не понимаю!
Действительно, место было унылое, если не сказать больше. Городские кварталы здесь расступались, словно путники, старающиеся обойти брошенного на дороге дохлого пса. Огромный пустырь был вдоль и поперек изрыт котлованами и траншеями, часть из которых уходила за горизонт.
Чуть в стороне высилось какое-то циклопическое сооружение, о конечном предназначении которого можно было судить по дымовой трубе, своей макушкой, кажется, разрезающей облака. Повсюду, насколько хватало глаз, виднелись заколоченные вагончики, штабеля бетонных плит, кучи битого кирпича, горы стекловаты и груды ржавой арматуры. В двух шагах от автобусной остановки, утонув до середины гусениц в давно засохшую грязь, стоял порядком рассроченный бульдозер.
— Желаю здравствовать! — получив причитающиеся ему деньги, водитель «жигуленка» сразу умчался, словно не хотел здесь и лишней минуты задерживаться.
— Нда-а, — пробурчал Синяков. — Пейзаж после битвы…
— Зато чужих глаз нет, — сказала Дашка, оглядываясь по сторонам. — Дарий, наверное, посторонних людей опасается.
— Здесь на каждой крыше посторонний сидеть может. И хорошо если с биноклем, а не со снайперской винтовкой. Прятаться надо в толпе, а не в чистом поле.
— Откуда только вы все знаете, — не без иронии заметила Дашка. — Не иначе как вместе со Шварценеггером в командос служили.
— Я вообще нигде не служил. Бог миловал. Но от жены и любовниц скрываться приходилось… Правда, давно это было. — В последний момент Синяков понял, что говорит лишнее, и попытался исправиться.
— Оно и видно, — надулась Дашка. — Вы уже и забыли, как за любовницами ухаживать полагается.
Прибыл пустой автобус тринадцатого маршрута, постоял немного с открытыми дверцами и укатил обратно в цивилизованный мир. Его изношенный дизель грохотал, как камнедробилка, а выхлопная труба дымила на манер паровоза.