Олег рассмеялся искренне:
— Самое смешное, что я бомж и есть.
— Давно?
— Почти сутки. Девушка пожала плечами:
— Тогда, судя по вашему развеселому и вполне респектабельному виду, это для вас просто хобби. Нет, вы точно занятный.
— Почему?
— Вы не стараетесь понравиться.
— Одни люди стараются нравиться, другие — нет. Что в этом особенного?
— Все дети всегда хотят нравиться. А когда вырастают, начинают бояться.
— Чего?
— Не понравиться: это задевает их самолюбие. Вот и надевают на себя маски.
Как это скучно!
— И что вам напоминает моя маска?
— Вы хотите услышать что-то приятное? Напрасно.
— Я готов ко всему.
— Ваша маска... А впрочем, все мы носим маски. Чтобы защитить то нежное и трепетное, что еще осталось в нас от детства. — Девушка помолчала, добавила:
— Вы не похожи на человека, озабоченного сиюминутной текучкой. Но и на живущего «без проблем» — вы тоже не похожи.
Олег улыбнулся:
— Мои проблемы складываются из тех, что я создаю другим. Сущие пустяки.
— На самом деле вы так не думаете.
— Пожалуй, нет.
— Значит, вы кокетничаете.
— Да?
— Все-таки — желаете нравиться?
— Как все. Когда мне было семнадцать — я всем нравился. Это вызывало зависть у остальных.
— И потому вы решили стать букой, чтобы угодить этим «остальным»?
— Нет. Я начал учиться. Потом делать дело. Чтобы сделать дело, нужно для очень-очень многих стать «плохим».
— Вы говорите, как мой папа. — Она вздохнула. — Тягостные проблемы...
Скучные и необходимые вещи... — Взгляд девушки застыл, словно она видела сон. — Это их жизнь. Я здесь при чем? — Она тряхнула головой, словно стараясь сосредоточиться:
— Я сказала, у меня много свободного времени. Это неверно.
Время мое — пустое.
Олег заметил у нее на носике очаровательные веснушки. И сам носик, чуть вздернутый, аккуратный, придавал ей сходство с задорной девочкой-подростком. И глаза. Такие ясные глаза бывают и от выплаканных слез.
— И еще — я боюсь. — Летать?
— И летать тоже. Но больше я боюсь потеряться. Родители дали мне время и право выбора. Я хочу стать художником. Много путешествую, многое вижу. И чем больше я путешествую и вижу, тем мне страшнее: я песчинка в этом мире, я ничего не стою и ничего не значу, но страшно мне оттого, что кажется — рукой подать до обретения чего-то важного или до его понимания... А я не могу дотянуться. И тревожусь: если раньше хоть что-то знала о рисунке, чистоте линий, о том, как хочу раскрасить море, небо и весь наш мир, то теперь... Я побывала во многих странах... Веласкес, Гойя, Ван-Дейк, Рубенс, Пуссен, Рембрандт, Дюрер, Леонардо... А еще — Моне, Руссо, Гоген, Ван-Гог, Сикейрос... Я запуталась, заблудилась... Мне кажется, все уже сказано. Абсолютно. И добавить совершенно нечего. Мир был совершенен до меня, будет совершенен и после... И если я пропаду, это ничего не прибавит в нем и ничего не убавит. Зачем я?