Мысли эти проскочили мельком: так всегда — ни бумаги под рукой, ни ручки.
Философ так и не разродится во мне, виной — обстоятельства: тяжелое детство, деревянные игрушки, скользкие подоконники…
Зато есть пистолеты. Выбираю «лжеузи» и наган. Происходящее в комнате совсем не походит на секс, даже извращенный. Я понял, что показалось мне странным с самого начала, — взгляд девушки. В нем застыл не просто страх — ледяной ужас. Когда жертва не способна сопротивляться никак. Наверное, такой взгляд у кролика в клетке питона.
Парень за шторой делает шаг вперед, и теперь я вижу его спину и голову. Он в белом халате. Тоже мне, Айболит гребаный… Один из подручных приносит ему раскаленный металлический прут. Поднимаю револьвер и тщательно прицеливаюсь.
Дурашка, похоже, он мнит себя вершителем судеб, — а ведь если сделает еще шаг к девушке, его мозги окажутся на ковре.
— Ты же теперь не будешь врать? Ты ведь скажешь правду? Всю правду. Всю.
Из кармана мини-Мюллер достает… кошачью лапу. Приставляет к ней раскаленный прут — запах горелой шерсти слышен даже мне.
Похоже — парень слинял из больницы. Психиатрической. И халат стибрил.
Остывший прут он бросил. Подручный принес ему новый.
— У тебя такие красивые ноги… Ты так сексуальна… А что будет, если этот прут…
Гуманность победила. В больных стрелять нехорошо. Их нужно лечить. Шоком.
Договорить он не успевает. Толкаю дверь и тихонько материализуюсь в комнате. Наган в правой руке — на хлопчика у стены, «узи» — на Айболита и подручного.
— Положи железку на пол, — шепчу я. — Только очень медленно и оч-ч-ень аккуратно.
Где-то я читал, что с психами надо задушевно, по возможности — ласково.
— А теперь отойди к стене.
Он видит лицо своего напарника и судя по всему понимает, что дергаться не стоит. Правильно понимает — даром что сумасшедший.
Парень оборачивается, взгляд его встречает сначала зрачок «узи», потом он видит меня… и на глазах начинает сереть. И если он сейчас хлопнется в обморок — помочь ему нечем. В куртке, в кармашке на молнии, запрятана аптечка на многие случаи жизни, вот только нашатыря — нет.
Наш пострел везде поспел! Айболит не кто иной, как «подлипала»! Мастер разговорного жанра. Перебитая переносица придает ему бывалый вид. Я-то, грешный, надеялся, что он в северных краях золотишко моет на благо державы… Выводы комиссии, как говорится, заставляют задуматься…
Щелчок я услышал поздно, дернулся в сторону. Но нож был направлен не на меня. Хлопчик-инкогнито у стены, прикинувшийся ветошью, метнулся к Леночке.
Скрыться за девушкой он не успел, — я выстрелил раньше — не целясь, на движение.