Я сижу на козырьке крыши, обхватив рукой архитектурное излишество в виде кегли. Леночка сгоряча вышла со мной на балкон, но вернулась — захватить кое-какие вещи и документы. Ветерок пахнет морем, и родятся стихи:
Как горный орел на вершине Кавказа. Ученый сидит на краю унитаза…
Ученый — это я. И судя по дерьму, в которое я вляпался, это унитаз бесплатного общественного сортира. Правда, стихи я, похоже, сплагиатил. Ну да автор неизвестен, так что вполне сойдут за мои. У нас, ученых, так принято.
Леночки не было минут пять, я уже скучать начал. Не удивлюсь, если она подкрашивает сейчас ресницы. Если человеческая душа — потемки, то девичья для меня — полный мрак. Особенно ночью.
— Эй! — Леночка появилась на балконе и машет мне рукой.
Держусь за «кеглю» парапета, другую руку протягиваю ей и рывком втягиваю на козырек.
— Ой, — морщится она, — руку выдернешь! По чердаку веду ее за собой. Она несколько раз спотыкается:
— Дрон, помедленнее, не видно же ничего!
— Это — кому как. Я, похоже, могу пересчитать шляпки гвоздей на дальней стенке.
Спускаемся без особых приключений. Еще одна приятная особенность «сталинок»
— хоть из пушки пали, никто ничего не услышит. В хрущевской пятиэтажке мы бы перебудили не только крайний подъезд — весь дом. Хотя часть граждан приняла бы перестрелку за отзвуки боевич-ка по кабельному ТВ.
Проходим дворами к «волжанке», садимся. Проезжаю всего несколько домов и закатываю машину в тихонький дворик между гаражами.
— Почему мы сюда приехали? — Похоже, страх вернулся к девушке, и смотрит она на меня подозрительно.
— Нервы. Выпить нужно. Потом поболтаем. Тебе есть что рассказать?
— Есть. — Девушка напряжена, смотрит в одну точку. Я делаю глоток прямо из горлышка.
— Поищи «тару» в бардачке.
Лена извлекает маленький пластмассовый стаканчик.
— Посмотри, может, еще один? — Я беру у нее шоферский «лафитник», девушка запускает обе руки в бардачок, внимательно исследуя содержимое, а я совершаю антиобщественный поступок: с моей ладони в стакан с коньяко" соскальзывает струйка бесцветных кристалликов.
— Нет, больше нету. — Девушка поворачивает ко мне лицо.
— Держи, — подаю ей напиток.
— Заесть нечем?
— Обижаете, мадемуазель. — Извлекаю из кармана сэкономленную от ужина шоколадку. — Роскошно?