Кормили здесь гораздо сытнее, а главное – разнообразнее, чем в родной деревне, где картошка с кислой капустой уже считались деликатесами. На самоволки командование смотрело сквозь пальцы, и негласный обет целомудрия, соблюдавшийся в деревне (попробуй не соблюди его, когда у каждой девчонки, кроме отца-головореза, имелась целая куча родни), был давно нарушен всеми гвардейцами, не имевшими к этому делу противопоказаний.
Их командир, вояка грозный, но мужик невредный, накануне отбыл в Талашевск за боеприпасами и дополнительными инструкциями. Его обязанности временно исполнял тот самый сбежавший парнишка, благодаря самообладанию и расторопности которого Левка Цыпф сохранил свою драгоценную жизнь.
Никакой другой информации, способной прояснить нынешнее положение в Отчине, рекруты сообщить не могли. Уже потом, когда они были допущены к котлу с кашей, у одного вдруг прояснилась память.
– Перед тем как чужие приезжали, у нас в деревне сразу трое человек накрылось, – сообщил он, ревниво косясь на своих приятелей, энергично орудовавших ложками, – Семен Учитель в старый колодец упал, дед Липкин в сарае повесился, а один мой свояк, дядя Миша, зарезался. Сначала в сердце себе два раза косой пырнул, а потом горло перерезал.
– Горло? Сам себе? – удивился Смыков.
– Что тут такого странного, – ухмыльнулся Зяблик. – Я про одного самоубийцу слышал, который нанес себе тридцать семь смертельных ран, причем некоторые даже в спину… А чем твой свояк занимался?
– Как все… Пахал, сеял, за скотиной ходил. А раньше воевал… Языки знал… Говорят, с чужеродцами дружбу водил…
– Картина ясная, – Зяблик переглянулся со Смыковым. – От несогласных заранее избавились… Тут решительная рука чувствуется.
– Похоже на то, что аггелы столковались с какой-то влиятельной, но, так сказать, менее одиозной группировкой и сейчас устанавливают по всей Отчине свою власть, – резюмировал Цыпф.
– Или уже установили, – добавил Смыков.
– Если нас кто и погубит, так это вот такие сиволапые, – Зяблик зло глянул на рекрутов, уже облизывающих свои ложки. – Дальше своей борозды ничего не видят и, кроме как о своем навозе, ни о чем знать не хотят. Богоносцы зачуханные! Моя хата, как говорится, с краю… Их любая власть устраивает, хоть Божеская, хоть дьявольская… Потом, правда, спохватятся, когда жареный петух в жопу клюнет, да поздно будет…
– Вы, братец мой, лучше скажите, что нам с этими любителями щей и каши делать? – Смыков кивнул на притихших рекрутов.
– Пусть валят на все четыре стороны… Толку от них… Кстати! – В голову Зяблика вдруг пришла какая-то интересная мысль. – Когда ваш командир обещал вернуться?