Я попался, как дзюдоист, на захват. Щекастый буквально «вдернул» меня в салон, иначе и не скажешь. Он вместе со мной опрокинулся на сиденья и вырубил меня ударом в челюсть. Ощущения неописуемые.
Меня упаковали в «бумер» буквально за секунды, и вряд ли кто-либо из прохожих это заметил. Со стороны, наверное, все это выглядело, как будто я, дылда сутулая, очень неловко, но самостоятельно залез в иномарку.
Меня кантовали, обыскивали, на моих запястьях щелкали наручники, а я был весь будто из ваты. И боли совершенно не чувствовал, и оглох к тому же.
Состояние ненормального пофигизма прошло, только когда я оказался в помещении. Как меня туда волокли, я помню смутно. Вместе с озабоченностью собственной судьбой пришла и боль. Заболело все разом — и разбитая челюсть, и контуженая голова, и запястья в стальных браслетах. Зато звон в ушах прекратился.
Помещение было шикарное. Ремонтировали его явно не наши, и даже не турки. Шведы как минимум. Я лежал на полу, на розоватых тонов ковре, а высоко надо мной нависал идеально ровный потолок с изящной лепниной. Я лежал пузом кверху, а вокруг меня толпились мужики и мужчины. Надеюсь, вы понимаете, в чем разница между первыми и вторыми. Точнее — между вторыми и первыми.
Скромно, но со вкусом одетый мужчина присел на минуточку рядом со мной, оттянул пальцем мое веко с профессиональной безразличной бережностью опытного врача и сухо поинтересовался моим самочувствием. Неважно, что я ему ответил, главное, как я ответил — вполголоса и с подобострастием потомственного лакея. Мужчина-доктор остался доволен.
Меня осматривал врач, а щекастый мужик, который меня вырубил, тем временем беседовал с мужчиной в годах, одетым в вызывающе добротный костюм, с осанкой под стать костюму и с холеной кожей под стать осанке. Холеный господин называл мужика Петей, а щекастый, обращаясь к собеседнику, звал его уважительно Иваном Андреичем. Петя хвастался, как лихо меня «повязали», Иван Андреич листал мой потрепанный паспорт.
Я моргнул, прищурился и узнал одного из тех мужиков, что сидели за стеклом ресторанной витрины. У знакомого (если можно так выразиться) мужика под глазом наливался синяк. До моего похищения синяка точно не было. Он осторожно заглядывал через плечо Ивана Андреича в книжицу моего паспорта, морщился и поминутно тянулся пальцами к подбитому глазу. Трогал синяк и морщился пуще прежнего.
Остальных, находившихся в помещении, я рассмотреть не успел — в кармане у Ивана Андреича зазвонил мобильник. Образно говоря, раздался первый звонок, как в театре. И все, что происходило далее, случилось очень и очень быстро. И некогда было рассматривать статистов.