Но Панфилов ощутил такую потребность лишь после того, как выкурил всю сигарету.
— Капитана Дубягу знаешь? — обратился он к Архипу.
— Нет, у меня другой следак.
— Хотел, чтобы я раскололся. Требовал имена, соучастников.
— А ты что?
— Не было у меня никаких соучастников. Один все сделал, без наводки.
— Поверил?
— Пугать начал.
Неожиданно Гусиносик, стоявший у двери, стал громко кашлять, потом быстро шмыгнул в свою кровать.
Константин едва успел занять свое место, как в палату вошел уже знакомый ему прапорщик. Он шумно потянул воздух носом и недовольно сморщился.
— Кто курил?
— Никто, гражданин начальник, — спокойно сказал Архип.
— Почему дымом пахнет?
— С улицы натянуло через форточку.
— Ладно, некогда мне тут с вами. Панфилов, на выход…
* * *
Еще через полтора часа Константин вернулся.
Вид у него был совершенно измученный. Не говоря ни слова, он завалился на кровать и закрыл глаза.
— Ты где был? — раздался над ухом свистящий шепот Архипа.
— Все там же. —Ну?
— Баранки гну. Не сказал я им ничего. Нечего мне говорить.
— Жди беды…
Архип словно накаркал.
Не прошло и несколько минут, как в палату заявились двое конвоиров, теперь уже других. У предыдущих, как видно, закончилась смена.
— Кто тут Панфилов? — рявкнул один из вертухаев.
— Я, — отозвался Константин.
— Встать! На выход!
Обитатели палаты проводили Панфилова сочувственными взглядами — сколько же можно парня к следаку таскать?
Однако на сей раз Константина вели не на допрос к капитану Дубяге. Вначале ему выдали одежду, позволили переодеться, затем повели через заснеженный двор в соседний корпус. К вечеру мороз усилился. Снег под ногами уже не скрипел, а глухо скрежетал.
Пока вертухаи выясняли что-то на входе у дежурного, Константин стоял в уже известной ему стойке зека — лицом к стене, сложив руки за спиной.
Потом его повели по гулкому коридору вдоль длинного ряда железных дверей с намордниками — козырьками с наружной стороны. Пахло сыростью, табачным дымом и еще чем-то неприятным.
Возле последней двери передний вертухай скомандовал:
— Стоять, лицом к стене.
Раздался какой-то лязг, скрежет поворачиваемого в замочной скважине ключа, заскрипела открывающаяся дверь.
Константин вошел в камеру.
— Принимайте постояльца! — весело крикнул вертухай.
С грохотом захлопнулась железная дверь. На новичка с любопытством воззрились пятеро обитателей камеры. Трое из них были уже знакомы Константину по больничной палате. Он даже помнил, как их звали: Сирота, Кисель и Шкет. Они занимали нары среди узкого, длинного, как аквариум, помещения.
У двери, рядом с парашей, сидел на полу толстяк с пухлой розовой физиономией в красной майке, обнажавшей его плечи и руки. Несмотря на мороз за стенами следственного изолятора, в камере было душновато.