Если раньше все было плохо, то теперь — просто ужасно.
Корреспонденты сновали везде, наступали друг другу на ноги, бубнили на разных языках в микрофон о «деликатесной резне». Вспышки камер ярко осветили Ферфакс-авеню, рассеивая туман и помогая солнцу, тускло засветившемуся на востоке.
Голд подумал, что все это было похоже на театр, на одну из трагедий Шекспира. Кровавую и неизбежную. Трое убитых, даже четверо, считая молодого полицейского, двое серьезно раненных, трое в состоянии шока. Одним из тяжело раненных был Гершель Гусман, его старый товарищ, которого на «скорой помощи» доставили в больницу в критическом состоянии. Другой жертвой оказался один из нью-йоркских актеров. Пулю извлекли из его легких, но у него почти не было шансов выжить. Его коллегу из Нью-Йорка, насмерть перепуганную писательницу и басиста «Скузз» задело лишь слегка. Остальные — пара голубых, вторая писательница, гитарист и ударник из «Скузз», вдова Скара, все официантки и мальчишки-помощники — давали сбивчивые показания и описания стрелявшего. Некоторых, вежливо посадив в полицейские машины, отвезли в Центр Паркера на просмотр фотографий возможных убийц. Мэр и начальник полиции Гунц выглядели несколько смущенными, были небрежно одеты — они стояли, окруженные возбужденными журналистами, пытаясь отвечать на вопросы корреспондентов. Два репортера из соперничающих японских компаний новостей затеяли драку и были задержаны. Долли Мэдисон стоял за начальником полиции, что-то шепча ему на ухо. Член муниципального совета Оренцстайн пытался держать себя в руках. Репортеры закидывали мэра новыми вопросами, не получая ответа на только что заданные. Впрочем, основная масса журналистов и не пыталась услышать ответ — это было просто невозможно в том анархическом беспорядке, который царил на улице.
Новости о бойне в кафе разнеслись, словно пожарная тревога, по всему округу Ферфакс, и жители, в основном пожилые, высыпали на улицу прямо в пижамах. Они толпились за полицейскими машинами, с ужасом смотря на пурпурный крест, выведенный на витрине кафе Гершеля.
Голд вновь зашел в кафе. Замора последовал за ним. Они молча пересекли зал, скрипя разбитым стеклом под ногами. Дактилоскописты до сих пор фотографировали, снимали отпечатки, вычерчивали диаграммы.
Голд распечатал сигару, положил в карман обертку и закурил.
— Как, кстати, звали новичка-полицейского?
Замора перелистал записную книжку.
— Эстевез.
— Сколько времени он был на службе?