Генерал в сердцах бросил трубку на аппарат и вышел из-за стола. Чем объяснить строптивость министра? Он ему и в больших услугах не отказывал. Видимо, предвыборная лихорадка вносит во все взаимоотношения свои коррективы.
Четопиндо почти успел докурить очередную сигару, когда зазвонил телефон.
— Я ознакомился с досье Гульельмо Новака, — приглушенно прозвучало в трубке.
— Ну?
— Дело совсем не так просто, как кажется.
«Докопался, сволочь», — мелькнуло у Четопиндо.
— Этот человек — видный деятель левого движения, — продолжал министр.
— Знаю.
— Знаешь — и просишь за него? — удивился министр. — Я прочитал донесения моих сотрудников…
— Ты слишком доверяешь своим филерам, — перебил Четопиндо. — А они рады нагородить что угодно, чтобы подзаработать. Их-то никто не контролирует.
— Генерал Четопиндо в роли противника института осведомительства? — удивился министр. — Ну и ну! Клянусь богом, такое не часто услышишь.
Генерал и сам понял, что его немного занесло.
Этот разговор с министром все больше его раздражал. Не мог же генерал сказать, что Новак нужен ему… для революционной агитации в Королевской впадине и других «горячих точках» Оливии!
— Комитет настоятельно просит.
— Нет, Артуро, — вздохнул министр.
— Ты меня обижаешь. А Четопиндо не из тех, кто забывает обиды.
— Хорошо. Сделаем так, — предложил министр. — Я переправлю Новака к тебе. В конце концов, у нас родственные организации.
— Когда ты пришлешь его?
— Да хоть сейчас.
— Ладно. Я высылаю машину.
Гульельмо долго вели по коридорам, лестницам, переходам старого здания, где размещалось министерство внутренних дел.
— Куда мы идем? — спросил он у конвоира.
Молоденький конвоир пожал плечами. На лице его было написано смущение. Он однажды слышал пламенную речь Гульельмо Новака.
Это было, когда их роту послали на усмирение шахтеров. Лишенные прав люди, работавшие в бесчеловечных условиях, требовали прибавки заработной платы и элементарной техники безопасности. Запали в сердце слова Гульельмо, обращенные к ним, солдатам. Он говорил, что солдаты — братья шахтеров, рабочих, крестьян, что они должны повернуть свои штыки против угнетателей… Поймать Гульельмо тогда не удалось — он выскользнул из заградительной цепи, словно дьявол…
Теперь конвоир молча вел Гульельмо Новака на допрос. Ему очень хотелось ответить Гульельмо и кое-что спросить, но за разговор с заключенным могло здорово нагореть.
Гульельмо втолкнули в машину, охранники устроились по бокам, как положено.
— К Четопиндо! — уловил он предельно обостренным слухом тихо отданную команду.
Итак, его переправляют в Комитет общественного спокойствия. Ясно, этот перевод ничего хорошего не сулит.