— Сойдет и так, — соглашался отец и поправлял рукавом пышный ус, тронутый сединой.
Собственный дом!
Он состоял из одной комнаты. В ней помещались все девять членов их семьи. Пол — земляной, мебель — деревянные топчаны, собственноручно сколоченные отцом, постельное белье — овечьи шкуры…
Из задумчивости Рамиреса вывел приветственный возглас. Из крайней хижины выскочил парень и вприпрыжку бросился навстречу.
— Доброе утро, Рамиро! — произнес он, запыхавшись от быстрого бега.
— Здравствуй, дружище, — остановился Рамирес. — Есть какие-нибудь новости?
— Да.
Рамирес остановился:
— Выкладывай.
— В порт собрался?
— Как видишь.
— Будь осторожен.
— А что случилось? — поинтересовался Рамирес. — Океан обрушился на сушу? Проснулся прибрежный вулкан? Или профсоюз выступил на стороне рабочих?
Парень рассмеялся:
— Ни то, ни другое, ни третье. В порту полно полиции и шпиков.
— Неужели о забастовке пронюхали?
— К счастью, нет. — Парень понизил голос. — Говорят, они наркотики ищут.
Глаза Рамиреса сузились и потемнели.
— Наркотики? — переспросил он.
— Да. Говорят, из-за океана к нам все больше поступает этой заразы.
— Вместе с недобитыми фашистами.
— Вот именно, — кивнул парень. — Говорят, кое-кто помогает гитлеровским молодчикам, которые просачиваются в Оливию… Может, вернешься? В порту опасно.
Рамирес пожал плечами:
— Я не трус.
— О собрании не забыл? В девять вечера, где обычно, — напомнил парень.
— Мне о собрании сказал сам Орландо Либеро.
— Когда начинаете бастовать?
— Т-с-с, — парень настороженно огляделся. — И у ветра есть уши. Наша сила — во внезапности.
— Ну, ладно. А я-то вам зачем?
— Ты нужен нам, Рамиро. Ты напишешь для нас новую песню! И она станет гимном бастующих.
— «И песня, и стих — это бомба и знамя, и голос певца поднимает класс», — продекламировал Рамирес.
— «И песня, и стих — это бомба и знамя»! — восхищенно повторил парень. — Какие слова! Ты растешь, Рамиро, до тебя скоро рукой не дотянешься. Молодчина!
— Это не мои стихи, — усмехнувшись, покачал головой Рамирес.
— А чьи?
— Одного русского поэта.
Дорога сделала поворот. Вдали показались строения порта.
— До вечера. — попрощался Рамирес о парнем.
Времени оставалось немного, а он решил непременно заглянуть к докерам.
В главном порту страны работа не прекращалась круглые сутки. К ночи, правда, темп погрузки-разгрузки замедлялся, но всегда находились нетерпеливые судовладельцы, которые желали как можно скорее загрузить или, наоборот, разгрузить свою посудину, чтобы товар не залеживался, а зафрахтованное судно не простаивало лишние часы: бизнес есть бизнес. Некоторые докеры соглашались на ночную погрузку: хотя работать в темноте, при скудном освещении опаснее, зато двойная плата…