– Я уверен, что этот сосуд слишком слаб, чтобы вместить меня.
Тень протянулась вперед, безразлично изучая дрожащего дворянина.
– Да и не будь я уверен, все равно бы я не влил себя в него, Лантлу, поскольку там, на скамье – тело, которого я жажду, но я войду в него. Думаю, я немного устал, и это, по крайней мере, освежит меня.
Лантлу жестоко рассмеялся. Он подал знак человекоящерам. Те содрали с Кадока одежду, оставив его, в чем мать родила.
Тень наклонилась и поманила его.
Лантлу сильным ударом толкнул Кадока вперед.
– Ступай, получи свою высокую награду, Кадок!
Внезапно с лица Кадока исчезло выражение беспредельного ужаса. Лицо сделалось детским, как у ребенка, оно сморщилось, и крупные слезы покатились по его щекам. Глаза остановились на подзывавшей к агатовому трону и взошел на него.
Его окутала Тень.
Мгновение Грейдон ничего не мог разглядеть, кроме Кадока, корчившегося в страшном тумане. Туман окутал Кадока плотнее, начал проникать в его тело. По широкой груди человека бежала дрожь, мускулы дергались в агонии.
Все тело Кадока, казалось распухало так, будто само стремительно расширялось, стремясь поглотить ту часть липнувшего к нему тумана, которая еще не впиталась. Очертания голого тела расплылись, сделались мутными, будто плоть и туман перемешались, образовав нечто менее материальное, чем плоть, но более материальное, чем алчный туман. Лицо Кадока, казалось, плавилось, его черты перепутались, затем вновь вернулись на место.
Над напрягшимся в муке телом появилось – Лицо из пропасти!
Уже не каменное, ожившее!
Мечущие искры бледно-голубые глаза оглядывали пещеру и простершихся ничком, пресмыкающихся на животах, спрятавших головы человекоящеров; и – с сатаническим весельем – Лантлу; и – с торжеством – Грейдона.
Внезапно тело Кадока затряслось и обрушилось. Оно корчилось, скатилось с трона на возвышение и лежало там, дергаясь, странным образом уменьшившись наполовину в размере.
На троне осталась только Тень.
Но теперь Тень была менее разреженной, более плотной, будто она поглотила то, что ушло из тела Кадока, после чего оно так уменьшилось. Тень, казалось, дышала. Еще виднелось в ней лицо Люцифера, еще сверкали бледно-голубые глаза.
Лантлу снова рассмеялся и свистнул.
Находившиеся на возвышении два урда вскочили на ноги, подняли ссохнувшееся тело и, отнеся его в сад, швырнули в красный поток.
Подняв руку, Лантлу небрежно отсалютовал агатовому трону, не взглянув на Грейдона, повернулся на каблуках и вышел, поигрывая своим кнутом. Вслед за ним вышла свора урдов.
– Вы-то нет, а он – дурак, Грейдон, – прошептала Тень. – Сейчас он служит мне, но когда я… Лучше одолжите мне ваше тело, Грейдон, не заставляйте отбирать его силой. Я буду обращаться с вами не так, как с Кадоком. Одолжите мне ваше тело, Грейдон! Я не буду вас мучить, я не уничтожу вас, как угрожал. Мы будем жить вместе бок о бок. Я обучу вас, и скоро вы оглянетесь на тело человека, которым вы сейчас являетесь, и удивитесь, почему у вас когда-то появилась мысль сопротивляться мне, потому что вы будете жить, как никогда не жили прежде, Грейдон! Вы будете жить, как никогда еще не жил ни один человек на земле! Одолжите мне ваше тело, Грейдон!