— Царица-мать приветствует тебя, — перевел толмач, — и просит принять ее гостеприимство.
— Поблагодари ее от моего имени, но скажи, что я не хочу доставлять ей никакого беспокойства. Я пришел только для того, чтобы постараться помочь супруге Дария, которая сейчас испытывает затруднения. Мой врач, — продолжил Александр, глядя ей в глаза, — говорит, что, наверное, смог бы ей помочь, если бы она… если бы она, преодолев стыдливость, позволила ему нанести ей визит.
Сизигамбис задумалась, в свою очередь, с волнением посмотрев ему в глаза, и оба почувствовали, насколько силен язык их взглядов и насколько далеки они от формальных фраз перевода. В это мгновение тишины до них донесся ослабленный стон роженицы, в гордом одиночестве боровшейся со своим страданием. Царицу-мать как будто ранил этот приглушенный стон, и ее взор затуманился слезами.
— Не думаю, — сказала она, — что твой врач может помочь ей, даже если она позволит ему.
— Почему, Великая Царица-мать? Мой врач очень искусен и…
Александр прервался, поняв по ее взгляду, что ее мысли движутся в другом направлении.
— Насколько я понимаю, — снова заговорила Сизигамбис, — моя невестка не хочет рожать.
— Не понимаю, Великая Царица-мать. Мой врач Филипп утверждает, что ребенок мог оказаться в неправильном положении и не находит выход, и…
По изборожденным годами и страданиями щекам царицы медленно скатились две слезы, и так же медленно из уст, как приговор, донеслись слова:
— Моя невестка не хочет рожать царя-пленника, и никакой врач не в силах изменить ее решения. Она держит младенца в себе, чтобы умереть вместе с ним.
Александр молчал, в замешательстве опустив голову.
— Ты не виноват, мой мальчик, — продолжала Сизигамбис надтреснутым от волнения голосом. — Такова судьба: ты пришел на эту землю, чтобы разрушить державу, основанную Киром. Ты подобен ветру, который бурей пролетает над землей. А потом ветер уносится, и ничто после урагана не остается как раньше. Остаются лишь люди, привязанные к своим воспоминаниям, как муравьи, уцепившиеся за травинки во время свирепой бури.
В этот момент раздался более громкий крик, а потом из внутренних палат дворца донесся зловещий хор рыданий.
— Свершилось, — молвила Сизигамбис. — Последний Царь Царей умер, не успев родиться.
Вошли две служанки — они накрыли ей лицо и плечи черным покрывалом, чтобы она могла дать выход своему горю, не показывая этого другим.
Александр хотел было сказать что-то еще, но, взглянув на старую царицу, увидел, что она подобна статуе, образу богини ночи, и не решился произнести в ее присутствии ни слова. Он лишь коротко наклонил голову и, выйдя из зала, прошел по коридору. Повсюду слышались стенания женщин Дария. От умершей царицы вышел Филипп, он был бледен и безмолвен.