— Что будем делать теперь? — спросил Птолемей.
— Вернемся в Тир.
— А потом?
— Не знаю. Надеюсь, Антипатр сообщит мне о том, что происходит в Греции, а наши осведомители в Персии предоставят достаточные сведения о намерениях Дария. Тогда уж и примем решение.
— Я знаю, что Евмен сообщил тебе о судьбе твоего зятя Александра Эпирского.
— Увы, да. Моя сестра Клеопатра убита горем, равно как и моя мать, которая очень его любила.
— Но я почему-то думаю, что самую сильную боль чувствуешь ты. Или я не прав?
— Похоже, прав.
— Что же объединяло вас так тесно, кроме двойного родства?
— Великая мечта. Теперь вся тяжесть этой мечты легла на мои плечи. Когда-нибудь мы пойдем в Италию, Птолемей, и уничтожим варваров, которые убили его.
Александр налил другу немного пальмового вина и проговорил:
— Тебе нравится слушать стихи? Я пригласил Фессала составить мне компанию.
— С превеликим удовольствием послушаю его. Какие стихи ты выбрал?
— Те, где говорится о море. Разных поэтов. Зрелище бескрайних песков напоминает мне морские просторы, а здешний зной заставляет мечтать о море.
Лептина отодвинула в сторону два маленьких столика, и вошел актер. Он был одет как для сцены и загримирован: глаза накрашены бистром, рот подведен суриком, создавая горькую складку, как у трагической маски. Притронувшись к кифаре, Фессал издал несколько приглушенных аккордов и начал:
Ветер, ветер, дитя морей!
Ты по влажным полям несешь
Быстрокрылые челны…
О, куда же ты мчишь меня?
[1]В глубокой ночной тиши Александр зачарованно слушал актера; царь внимал этому голосу, который был способен на любые интонации и умел заставить ответно вибрировать все человеческие чувства и страсти и даже подражать дыханию ветра и рокоту грома.
До поздней ночи они наслаждались искусством великого актера, а тот стонал женским плачем и гремел криками героев. Когда Фессал закончил декламацию, Александр обнял его.
— Спасибо, — проговорил он с огненным взором. — Ты наяву вызвал сны, приходящие ко мне по ночам. А теперь ступай спать: завтра нас ждет долгий марш.
Птолемей остался еще ненадолго, чтобы выпить с Александром.
— Никогда не вспоминаешь о Пелле? — вдруг спросил он. — Никогда не думаешь о матери, об отце, о том, как мы были детьми и скакали верхом по холмам Македонии? О водах наших рек и озер?
Александр как будто задумался на несколько мгновений, а потом ответил:
— Да, часто, но они мне представляются чем-то отдаленным, как будто все это произошло много-много лет назад. Наша жизнь так наполнена, что каждый час идет за год.
— Это означает, что мы состаримся раньше времени — так, что ли?