Он взял кружку с холодным шоколадом и отнес ее на кухню, где осторожно вылил в раковину остатки, а затем сполоснул кружку — так, чтобы Летти не обнаружила, как он отнесся к ее угощению, и не обиделась бы, узнав истину.
Истина же состояла в том, что Коул ненавидел горячий шоколад.
А еще он ненавидел зефир.
Но особую ненависть он питал к болезням и врачам, которые ставили диагноз, не предлагая исцеления.
По этой же причине он не чувствовал воодушевления, размышляя о поддельном браке, обреченном на провал еще до заключения.
Коул подумал, что наиболее подходящей кандидаткой в жены будет отнюдь не принцесса, о которой дядя напоминал вечером, а Мишель. Мало того что она неравнодушна к Коулу, его лихорадочная работа и плотный график поездок ничуть не смущали девушку. В сущности, она стремилась привыкнуть к подобным трудностям — что было гораздо важнее для Коула, чем для самой Мишель. Взвесив все хорошенько, Коул решил, что ему чертовски повезло с такой подружкой.
Но он не чувствовал себя удачливым, направляясь по коридору к спальне, где ночевал еще в детстве, оставаясь у дяди. Он был подавлен. Настолько подавлен, что сострадал Мишель — прекрасно сознавая, что она согласится на сделку. И при этом совершит ошибку, удовлетворившись той крохотной частичкой души Коула, которую он согласится ей предоставить.
Предыдущий роман Коула с Викки Келлог закончился разрывом именно по этой причине, и с тех пор Коул не изменился и не собирался меняться. Дело по-прежнему заменяло ему жену, как справедливо заметила Викки. Он все так же пренебрежительно относился к бесцельной погоне за развлечениями, помногу путешествовал и не позволял себе продолжительные периоды безделья. Несомненно, он так и остался «холодным, грубым, бесчувственным сукиным сыном», как назвала его Викки при расставании. Она не хотела и не могла понять, что Коул нес ответственность за работу и доходы более чем сотни тысяч служащих «Объединенных предприятий».
Постель показалась ему неровной и узкой, когда Коул снял старое синелевое покрывало и вытянулся на чистых белых простынях, от которых пахло солнцем и летним ветром. Прикосновение тонкого шелкового полотна было почти неуловимым.
Сцепив пальцы за головой, Коул уставился на вентилятор, медленно крутившийся над ним. Подавленное настроение постепенно отступало — вместе с мыслями о женитьбе на Мишель или на ком-нибудь другом. Эта идея была не только непристойна, но и просто-напросто абсурдна. Как и предчувствие, что дядя не протянет и года.
Много месяцев подряд Коул работал по восемнадцать часов в сутки; один из своих редких выходных он потратил на то, чтобы прилететь сюда из Лос-Анджелеса, и потерял почти половину дня из-за ненастной погоды. Стресс и усталость вкупе с известием об ухудшении здоровья дяди чересчур сильно подействовали на него, решил Коул, закрыл глаза и почувствовал прилив оптимизма.