один из осчастливленных мужиков:
А радости нашей в том вся причина,
Что сорваны узы рукой господина.
Охотою трудимся, а не насильно,
Оброк раз в году уплативши посильный...
Буде в чем провинились и сыщутся вины,
То не смеет досмотрщик язвить наши спины.
А и выйдет меж нас с господином остуда
Суд чужой нас рассудит без пересуда.
А когда кто из нас в чем преступит законы,
Тут уж сам господин разбирается с оным...
В доказательство милосердия князя Станислава Трембецкий приводит историю крестьянской девушки из княжеских владений, которая "пошатнулась в добродетели".
В страхе перед господским гневом она решила избавиться от плода греха, в чем ей и помешали.
Прознал он о той оступившейся деве
Тут впервые мы зрили, каков он во гневе.
Приказал привести ее без промедленья
И такое ей строгое сделал внушенье:
"О душе позабыла, только тешила тело,
Так красней же теперь, коли ждать не хотела!
По грехам и вина. Впредь не будешь ты дурой.
Но теперь уж не смей грех свершать пред натурой.
Берегись погубить плод любви своей, дивчина,
Ближних лучше творить, чем ввергать их в пучину.
Хватит кары тебе - стыд да боль, страх и мука.
Но чтоб легче снести их... Подставляй, девка, руку!"
Неизвестно, что больше восхищает в этой поэме: гибкость стиха, столь послушного любому намерению автора, или богатство содержания в смысле репортерском. В стихах этих содержится все: принципы оброчной системы, судебная реформа, даже опека над матерью, родившей
вне брака, и незаконнорожденным ее ребенком. Далее Трембецкий восхваляет просвещенную веротерпимость князя, ибо в том же 1778 году князь Станислав принял в Новом Дворе иод свое покровительство целую иноверческую общину, предоставив ей право строить свои церкви и школы.
Здесь и племя Авраамово кров его приемлет,
Меннонит, что кровью обагрял часто землю,
Диссидент, что в Писании роется вечно,
И католик, что верит всему безупречно.
Часто мы собираемся в час вечерний иль ранний,
Славя барина нашего на едином собранье,
Говорим: пусть господь, иже над человеки,
Год у всех нас отнимет, но продлит его веки.
Возможно, Трембецкий несколько перехватил в хвалебных гимнах королевскому племяннику. Ведь это тот же самый Трембецкий, который в благодарность за вкусные обеды даже князя экс-подкомория назвал "другом человечества". Но реформы князя Станислава воспевали и другие поэты, отнюдь не льстецы. Юзеф Выбицкий посвятил ему произведение "Весть из Ольшевницы". Францишек Карпинский вспоминает о нем в стихотворении "К Станиславу Малаховскому". К хвалебному хору присоединился и не очень склонный к лести Игнаций Красицкий. В известном стихотворении "Путешествие" этот князь поэтов шутливо поносит князя Станислава за то, что тот выделяется из темной и праздной среды магнатов.