На следующее утро оказалось, что дела в далласском, нью-орлеанском и чикагском магазинах идут на удивление хорошо. Мередит с облегчением, но без особой радости наблюдала, как меняются цифры на дисплее компьютера. То, что она испытывала одиннадцать лет назад, потеряв Мэтта, не могло идти ни в какое сравнение с гнетущей тоской, терзающей ее сейчас, ведь тогда Мередит была бессильна изменить ход событий. На этот раз выбор был за ней, и Мередит не могла отделаться от чудовищной мысли, что совершила непоправимую ошибку, даже когда Сэм Грин принес дополненный отчет, из которого явствовало, что Мэтт купил куда больше акций, чем они предполагали.
Дважды за этот день она просила Марка Бредена звонить в отделы по борьбе с терроризмом в Далласе, Нью-Орлеане и Чикаго, надеясь, вопреки всему, что они сумели найти улики и еще не успели сообщить ей об этом. Мередит искала хотя бы малейшую зацепку, которая могла бы развеять ее сомнения, позволила бы передумать, позвонить Мэтту, но узнать ничего не удавалось.
Она безуспешно пыталась сосредоточиться на делах; голова раскалывалась после бессонной ночи. Приехав домой она увидела под дверью газету и, даже не позаботившись снять манто, начала с тревогой перелистывать страницы в поисках новостей об убийстве Шпигальски Но расследование не продвинулось ни на шаг. Она поспешно включила телевизор, чтобы успеть послушать шестичасовые новости, но там было то же самое.
Безуспешно пытаясь отвлечься от мучительных мыслей, Мередит решила нарядить рождественскую елку. Она как раз успела закончить работу и расставляла под деревом маленький вертеп8, когда по телевизору стали передавать десятичасовые новости. С бьющимся от новой надежды сердцем Мередит села прямо на пол, обняв колени руками, не сводя глаз с экрана.
Но хотя диктор упомянул об убийстве Шпигальски и бомбах, подложенных в магазины, ничего не было сказано в оправдание Мэтта.
Окончательно подавленная, Мередит выключила телевизор, но продолжала сидеть на полу, глядя на переливающиеся огоньки рождественской елки. В ушах непрерывно звучал мучительно-знакомый, глубокий, умоляющий голос: «Раньше или позже тебе придется рискнуть и полностью довериться мне, Мередит. Нельзя перехитрить судьбу, пытаясь стоять на обочине и играть по-малому. Либо ты бросаешься в омут вниз головой и рискуешь всем, чтобы сыграть по-крупному, либо не играешь совсем. Но кто не играет, тот не выигрывает».
И когда для нее настало время сделать выбор, оказалось, что Мередит не способна рисковать. Она вспомнила и о других словах, произнесенных с щемящей нежностью: «Если переедешь ко мне, я подарю тебе рай на золотом блюде. Все, что захочешь, все, что пожелаешь… в придачу со мной, конечно…»