— Повернись ко мне спиной.
Она повиновалась, и я, наклонившись, втер ей в волосы шампунь. Погружая пальцы в мокрые спутанные пряди и вспенив мыло у корней, помассировал ей кожу головы.
— Как приятно, — сказала она.
— Да уж!
— И здорово!
Она подалась вперед, и я отнял ладони от ее волос, а она, подняв руки, сама стала тереть себе голову с такой силой, о какой я, намеревавшийся сохранить собственную шевелюру до сорокалетия и позже, даже и помыслить не мог.
Я смыл с рук остатки шампуня в раковину.
— Ты это о чем?
— О ее носе.
— Ужасно покорежен, — сказал я. — Так, будто на его месте у нее их выросло целых три.
Я опять приблизился к душу, где она, закинув голову, подставила ее под струи, и между лопаток и по спине у нее текла теперь белая пенистая жижа — воды пополам с мылом.
— Я тебя люблю, — сказала она с закрытыми глазами и все еще закинутой головой, вытирая виски.
— Да?
— Да.
Она потянулась за полотенцем, и я подал его ей.
Потом, перегнувшись, я выключил душ, а она, вытерев лицо и проморгавшись, взглянула мне прямо в глаза. Она шмыгнула носом, извлекая попавшую туда воду, и вытерла полотенцем шею.
— Когда Шатун рыл яму, он сделал ее чересчур глубокой. Поэтому, когда он бросил меня туда, моя нога попала на камень, торчавший из-под слоя глины. Я поднялась дюймов на шесть над дном ямы и должна была напрячь все тело и каждый его мускул, чтобы удержаться на этом маленьком уступе.
И это было ох как нелегко. Потому что, глядя вверх, я видела, что этот мерзавец закидывает меня комьями глины с совершенно бесстрастным лицом. — Она спустила полотенце с груди на талию. — Отвернись!
Я отвернулся и разглядывал стену, пока она вытирала то, что стеснялась вытереть при мне.
— Двадцать минут. Вот сколько потребовалось ему, чтобы закопать яму. И он проверил, плотно ли уложена земля вокруг меня. Во всяком случае, в районе плечей. И даже глазом не моргнул, когда я плюнула ему в рожу. Спину мне вытрешь?
— Конечно.
Я повернулся к ней лицом, и она, выйдя из-под душа, вручила мне полотенце. Я провел толстой ворсистой тканью по ее плечам и ниже — по спине, а она обеими руками выкрутила волосы и уложила их на затылке.
— Поэтому, хотя я и стояла на этом уступчике, подо мной было полно мокрой глины. И вначале я не могла повернуться и жутко испугалась, но потом вспомнила, что дало мне силы стоять одной ногой на камне в течение двадцати минут, пока этот мистер Ходячий Мертвец закапывал меня.
— И что же это было?
Она повернулась в моих руках.
— Ты! — И на секунду язык ее прильнул к моему языку. — Мы! Ну, ты понимаешь! Вот это самое! — Она похлопала меня по груди и, протянув руку за мою спину, забрала назад полотенце. — И я стала поворачиваться и вертеться, и слой земли под моими ногами становился все толще, а я все вертелась, и — о счастье! — часа через три я почувствовала, что дело двинулось.