— Хорошо, сударь, — охотно ответил верзила. — Займусь прямо сейчас.
— Благодарю вас, мистер Мак-Фарланд, — сказал босс и оставил их.
— Ладненько, — сказал верзила. — Меня зовут Мак-Фарланд, как вы уже слышали. Кто из вас не хочет остаться? Говорите, не стесняйтесь.
Гвинс и Барт переглянулись, а потом оба посмотрели на мертвяков на полу — и снова на здоровенного мистера Мак-Фарланда. Оба ничего не сказали.
— Ну ладно. — Он убрал свою пушку в кобуру и кивнул на пол. — Первое наше дело — это проверить все карманы. Потом мы приберемся, чтобы все было аккуратненько, как босс любит.
— Есть, сэр! — хором отозвались они и двинулись выполнять первое задание своего нового босса.
Женщина Гвинс оказалась ключом, который обеспечил им доступ в так называемый особняк покойного мистера Морана — в гораздо большей степени, нежели те ключи, которые были извлечены из кармана мертвеца.
К тому моменту, как Пат Рин поговорил с домашней прислугой и получил от всех временные обязательства верности, встретился с типографом, которая поспешно явилась на вызов из своего цеха, пропитанная краской и нескрываемым трепетом, переговорил с ней относительно необходимости в бюллетене с новостями и обсудил содержание первого выпуска, который (да, сэр, босс, без проблем) будет на улицах уже завтра утром не позже, чем через час после рассвета, и обнаружил рабочий кабинет босса, на улицах — на ЕГО улицах — уже было темно. Натеза и Чивер Мак-Фарланд были заняты где-то в других помещениях дома: Натеза — на «проверке безопасности», Чивер — собеседованием с другими слугами. Ну что же — его тоже дожидались необходимые дела.
Кабинет оказался наверху — затхлая и мрачная комната. В ней было холодно, как и на всей этой жалкой планете, а стены, возможно, когда-то были белыми. Письменный стол был покрыт пластиком ржавого цвета, шкафчик для картотеки, а два стула — один за столом, другой перед ним — были соответственно из синего пластика и желтого. Пол — тоже пластиковый — давно тосковал по швабре. Ковер — ибо в комнате, где не было ни книг, ни комм-установки, ни чайника, ни цветка в горшке, ни каких-либо других предметов, обеспечивающих человеку удобство, — ковер был просто поразительный. Это был всего лишь примитивный половик из связанных между собой и переплетенных лоскутов, квадратной формы, однако изготовлен он был со вкусом, так что был веселым, не будучи аляповатым: он радовал глаз и давал ему отдохнуть.
Пат Рин ахнул, и глаза у него вдруг заволокла пелена. В этих нескольких гадких кварталах этого жалкого, грязного города, которые он теперь имеет удовольствие называть своими, у кого-то из его людей есть достаточно мужества, чтобы создавать красоту. Он тряхнул головой, сморгнул нелепые слезы и, пошатываясь, шагнул к картотеке.