Только одна...
В голове Королькова Ильи Григорьевича по кличке Папа... «Что же делать? Что? Что делать?..»
Делать нужно было что-то немедленно. Потому что за последние два дня среди его подручных объявились еще две жертвы.
Одному на даче отстрелили ухо. Так, что вместо вполне симпатичной ушной раковины у него теперь осталось два болтающихся на голове лоскута мяса. Неприятно-пикантная деталь заключалась в том, что его ухо разлетелось на две части в самый напряженный момент обоюдного любовного удовольствия с чувихой другого подручного Папы. Два крика — страсти и ужаса — слились в один. С той лишь разницей, что одному из присутствующих прибыло, а у другого убыло. Ухо.
Вторая жертва пострадала сильнее. Потому что у ней дырка образовалась не в ухе, а в ступне. И тоже не в самый лучший момент его жизни — когда он находился в кабинке сортира ресторана «Вечерний». Неизвестный человек зашел в туалет, дождался, когда в нем никого не осталось, натянул на лицо маску из шерстяной, с прорезями для глаз шапочки, подошел к единственной обитаемой кабинке, тихо постучался и, услышав недовольный голос — «Занято!» — резким ударом выбил дверь.
— Добрый вечер, — вежливо сказал он, вытащил и упер в самые глаза сидящего черный набалдашник глушителя.
— Вы... я... зачем?.. — невнятно замямлил человек на унитазе, завороженно наблюдая за движениями черной дырки глушителя.
— Ты догадываешься, кто я? — спросил незнакомец в маске.
— Я... наверное... да.
— Тогда ты знаешь, зачем я здесь... — и, резко опустив пистолет, выстрелил человеку в стоящую на полу ногу.
Пуля шмякнулась в носок ботинка, пробила кожу, начисто отпластала вставший на ее пути мизинец, продырявила подошву и, отрикошетив от пола, застряла в косяке двери.
— А-а-а! — попытался вскричать раненый, но незнакомец больно зажал его рот левой рукой, другой продемонстрировав дымящийся глушитель. — Тихо! — попросил он. — А то...
Раненый мгновенно замолк и даже попытался сквозь перекосившую лицо гримасу боли изобразить улыбку.
— Если ты откроешь рот раньше, чем через десять минут, я вернусь и убью тебя, — сказал незнакомец, сильно вдавив набалдашник глушителя в лоб раненого. — Понял?
Раненый испуганно закивал, преданно глядя в очерченные шерстяной маской глаза.
— Передашь своему... Папе, что я продолжаю ждать его решения.
Плотно прикрыв дверь кабинки, незнакомец сполоснул в умывальнике руки и ушел.
Пострадавший просидел на унитазе не десять, а двадцать минут. И просидел бы дольше, если бы уборщица не обратила внимания на ползущую по кафелю из одной из кабинок струйку крови.