На территории вокзала ждала приказа команда саперов. Она состояла из четырех специалистов, полностью экипированных — в защитных костюмах, с наборами зондов Аллена, щупами, зеркалами и магнитами. Их нельзя было назвать ни спокойными, ни взволнованными. Если здесь есть бомба, они займутся ею — если к ней можно подступиться. В данный момент не имело значения, кто и зачем подложил бомбу. Имело значение только то, есть ли она здесь, а если есть, то насколько она велика и опасна. Или они. Бомб могло быть несколько.
В соответствии с процедурой, заведенной после угрозы взрывов на железных дорогах в начале 1991 года, на Кингс-Кросс уже были осмотрены все наиболее вероятные места, где можно спрятать бомбу: мусорные урны, почтовые ящики, копилки для сбора пожертвований. Камера хранения закрылась на несколько дней. Обыскать главный зал и платформы было несложно. Магазины и кафетерии представляли больше трудностей. Но удостовериться было необходимо. Стрелки часов над большим табло, объявляющем о прибытии и отправлении уже отмененных поездов, безжалостно двигались вперед. Люди перемещались бесшумно, слыша только стук своих сердец.
Тем, кто отвечает за недосмотр, придется пережить полдесятка не имеющих никаких последствий расследований. Ответственность будут перекладывать с одних плеч на другие, пока дело не окажется окончательно забыто и спущено на тормозах.
На тротуарах, окружающих Кингс-Кросс, местный совет с маниакальной добросовестностью расставил урны у каждого фонаря в интересах гигиены, социального порядка, а также небольшого, но все же имевшего места дохода от наклеиваемых на них объявлений. Здесь было двадцать семь мусорных урн, высотой в три фута каждая, опустошавшихся ежедневно.
Сегодня они были окружены толпами несчастных пассажиров. Мужчины и женщины прислонялись к ним, заталкивали под них свои чемоданы, клали наверх дипломаты, машинально стряхивали в них пепел с кончиков сигарет. Дождь мягко, как во сне, падал на них и на их содержимое.
Они стали взрываться не одновременно, а с интервалом в десять секунд — время, достаточное, чтобы посеять панику, но недостаточное, чтобы убежать, даже если знать, куда бежать. Если было место, куда имело смысл бежать.
Люди на вокзале услышали взрывы, один за другим сотрясающие вечерний воздух. Казалось, они никогда не прекратятся, как непрерывный кошмар, от которого нельзя спастись, даже проснувшись. Наконец наступила тишина — густая, вязкая тишина, расползающаяся по улицам. И через мгновение они поняли, что слышат крик — крик, который будет звенеть в их ушах до конца жизни.