Лишь ночью, когда обитель погружалась в спокойный сон, игуменья расчесывала свои золотые косы, и тогда непокорное сердце стучало тревожным призывом, и снова из синих глаз, как из синих озер, текли блестящие слезы. Она не пыталась отогнать память от дорогого имени молитвами или постом… Она знала – не поможет. И потом… это не мешает ни богу, ни людям. Золотая Нино страдала великою мукою вечной любви.
Вздрогнула Нино, подняла голову и замерла. Она еще раз посмотрела в окно, закрыла и вновь открыла глаза.
На отвесную скалу под ее окном, где и конь не пройдет и пешеход не ступал, карабкались две женщины. Они цеплялись за колючий кустарник, за острие камня, за ветки дикого орешника. Падали, снова подымались. Вот-вот сорвутся в каменистую пропасть.
Нино хотела крикнуть, позвать на помощь, но сдержалась: раз такую дорогу выбрали, значит, идут тайно.
Страх охватывал Нино, но она с непонятным любопытством продолжала следить за женщинами. Сердце ее усиленно стучало. Вот она уже стала различать разодранные платья, окровавленные руки, спутанные волосы. Лица, опухшие, в синяках.
– Тэкле!! – вдруг вскрикнула Нино, всплеснула руками. – Тэкле, Тэкле! – потрясая решетку, кричала Нино.
Женщины остановились. Сорвавшийся камень, подпрыгивая, гулко покатился вниз, оборвался в ущелье, и заглушенное эхо отдалось стоном.
Другая, незнакомая, что-то выкрикивая, махала рукой.
Забыв свой сан, Нино выбежала из кельи под темные своды. Издали донесся тихий говор послушниц. Нино круто повернулась. Она металась по монастырским лестницам. Потом сбежала вниз и вернулась с клубком веревки.
Нино перекрестилась: а может, за грешные мысли сатана послал страшное видение?
Она бросилась к решетке. У отвеса скалы, цепляясь за сгибающиеся ветви последнего дерева, повисшего над пропастью, женщины с надеждой смотрели на монастырское окно.
Нино накрепко привязала веревку к железной решетке. Другая, незнакомая… кто она?.. поймала размотавшуюся веревку и опоясала Тэкле и себя. Перебирая руками веревку, они тяжело взбирались на скалу.
Нино прижалась к каменному косяку окна и внезапно отшатнулась. Глаза ее расширились: железный прут под тяжестью медленно выгибался.
Нино упала в кресло, с похолодевшим сердцем следила, как все больше выгибается прут. Она застонала и прикрыла ладонью глаза…
Первая в келье очутилась Тэкле, за нею, цепляясь за выступ, протиснулась в окно Зугза.
Нино с протянутыми руками стояла посреди кельи: это ли блестящая царица Картли, которую она видела недавно в Твалади? Это ли ее маленькая Тэкле Саакадзе из Носте?