— Здесь нищих много?
— Да как везде сейчас. Больше, конечно, пьянь всякая…
— И эти тоже?
— Эти без вина как пьяные. Дуракам всегда хорошо, счастливые…
В это время официантка принесла ужин и Самохин наконец-то повернулся к своему столу.
— Странно… Они будто притягивают.
— Все безобразное притягивает, — философски заметил таксист, работая ложкой. — Впрочем, как и прекрасное…
— Они же, наверное, домой идут, на Стеклозавод?
— Кто их знает… Наверное…
— Возьмем завтра с собой, — решительно сказал Самохин. — Пойду скажу им…
— Не возьмем, — мгновенно отозвался таксист. — Филантроп, что ли?
— Извини, я нанял машину, и между прочим, за хорошие деньги…
— С них вши ползут, вот такие! Чесаться потом замучаешься…
Он сказал это так выразительно, что Самохин и впрямь ощутил зуд. А таксист, видимо, вспомнил, что перед ним клиент, да еще кормит в ресторане за свой счет, засмущался и добавил примирительно:
— Понимаешь, психологически не могу взять их. Потому, что сам… тоже вот, подаяние принимаю. Мне на них смотреть… Я же когда-то тоже человеком был, семнадцать лет руководил тем самым стеклозаводом. Хрустальное производство наладил, на выставки ездил… Да ты не переживай, они скорее нас там будут. У побирушек нога скорая…
Через минуту Самохин обернулся — нищих уже не было…
Утром его разбудил водитель, постучав в двери, и сразу же заторопил, не дал даже умыться, мол, пока нет дождя, надо прорваться через лога. Он снова стал молчаливым, однако каким-то нервным, резким в движениях: кажется набрался злости и от того грубовато вел машину. После ночного дождя в выбоинах стояли глубокие лужи, вода взлетала из-под колес выше крыши и заливала стекла «Ниву» кидало на ямах из стороны в сторону — прислушиваться к своим чувствам в такой ситуации было невозможно. После глубоких, с крутыми склонами, логов, началось мшистое болото с угнетенным сосновым лесом, и дорога стала ровнее, если не считать стыков бетонных плит, тряска на которых отдавалась в голове щелчками бича. Кое-где плиты провалились и дорога была залита торфяной жижей, а кое-где наоборот, вспучились вместе с насыпью, стояли дыбом и качались под колесами, словно битый лед.
Вероятно, когда-то здесь было огромное, километров на двадцать в поперечнике, и теперь заболоченное озеро, почему-то отмеченное на карте как хвойный лес с редкими, голубыми штрихами. Если тут была гравитационная аномалия, то в положительную сторону, поскольку местами машина становилась тяжелой, как утюг, и едва выползала из вязкой присасывающей трясины. И если Допш проваливался сквозь землю, то наверняка где-нибудь здесь…