Никаких иных следов, указывающих на какую-либо аномалию, он не находил.
А Наседкин в своих «научных» открытиях уверял, что во всех двенадцати энергетических каналах можно преспокойно строить космодромы и, не используя ни жидкого, ни твердого топлива, взлетать с земли только за счет неких положительно заряженных частиц, которые устремляются в космос и способны унести какой угодно груз. В Бермудском треугольнике, например, улетают самолеты, люди с пассажирских судов да и сами суда, попав в канал, уносятся в космос. Но если знать природу и цикличность действия каналов, то по тому же «энерголучу» можно вернуться обратно, когда через полгода изменится заряд и те же частицы, но уже с минусом, плавно опустят корабль на землю.
Если бы не комната космического целителя, заваленная метеоритами, в том числе, редчайшими, содержащими неизвестное науке вещество, и не пристальный интерес американцев к этой теме, все это можно было отнести к области фантастики или вялотекущей, как активность энергетического канала, шизофрении. Сколько бы Самохин ни бродил по холмам, ни сидел на их вершинах, напрягая свои чувства, ничего, кроме голода, пока еще легкой жажды и усталости, не ощущал. Даже язва, живо реагирующая на пустоту желудка, помалкивала. Он пытался проанализировать свои мысли и поступки: о чем думает, что вспоминается, почему делает то-то, а не то-то — казалось, все, как обычно, и излучения канала ничуть не изменяют сознания.
В памяти чаще всего всплывал Допш, возможно потому, что где-то здесь провалился в Тартрары и все время как бы присутствовал рядом. Чуть реже он думал о Саше, которая сейчас мяла глину у костоправа Тятина, и несколько раз порывался позвонить ей и между прочим сообщить, что находится в зоне энергетического канала, указанного Наседкиным, однако в этой глухой пустыне не было связи. Время от времени приходили на память адмирал Липовой, Принцесса, Хлопец и еще целый калейдоскоп совсем свежих образов: заброшенного стеклозавода, таксиста, нищих, вспученная бетонка среди болота—в общем, дорожные впечатления.
Ближе к вечеру у Самохина даже появилась мысль вернуться на стеклозавод и переночевать там, поскольку он не догадался прихватить с собой воды, а из консервов, взятых с собой, жидкость была лишь в банке с маслинами. После десятка ручьев, сотен луж на дороге, кстати, чистейших, и мокрого болота, которые пришлось форсировать по дороге, ему и в голову не приходило, что в зоне канала негде напиться, словно в пустыне. И только по этой причине он решил вернуться к кромке леса и остаться на ночь там, где есть вода. Прямо на ходу он вскрыл маслины, выпил сначала черный солоноватый рассол, затем съел ягоды, а с банкой еще долго проводил опыты, подбрасывая вверх и испытывая земное притяжение, пока она не укатилась по крутому склону в густые заросли мелкого сосняка.